Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса
Шрифт:
Впрочем, подобным трансформациям подвергался каждый атум, а это значит, что в их профессиональной жизни, как ни странно, мало что менялось. Саймон и его коллеги сохраняли свои прежние звания и квалификацию: росли только объемы работ и мера ответственности. Существенное инвестирование в медицину мало что меняло. Саймон говорил, что его работа – толочь воду в ступе; неловкий каламбур, поскольку он управлял потоками питательных веществ в новорожденных морях. На самом деле у него не было причин жаловаться; если он и задумывался о том, что его жизнь могла бы сложиться по-другому, то тратил на это не больше пары минут в год.
Он был безмятежно счастливым человеком.
Пусть его редко продвигали по службе,
Обломки Япета теперь принадлежали Луне и Венере. Но десятилетия переброски в направлении Солнца ледяных глыб, состоявших из пресной воды и углеводородов, закончились. Прежние шахты и рудники превратились в большие города. Множество людей жило на Титане, Рее и других спутниках, и ни у кого не было желания делиться своими богатствами. Луна так и останется влажной губкой из камня, тогда как Венера превратилась в чистый сухой мир; ее экологическая система постоянно дорабатывалась, чтобы выдерживать бесконечную засуху, а жители были уже скорее машинами, чем существами из плоти и крови. И не важно, насколько глупо или упрямо вели себя правительства, математические расчеты были жестоки и просты: отныне будет проще терраформировать каждый мир там, где он вращается, так же как проще было транспортировать избыток людей и других разумных существ в эти пустующие дома.
Свет заливал новый Япет, вода была теплой и соленой; плавучие рифы представляли собой внушительные структуры из кальция и кварца, образовавшиеся вокруг пузырей водорода. Древний спутник давно растаял от коры до самого ядра, и огромные помпы перемешивали океан Япета, создавая тщательно спланированные течения так, чтобы каждый литр воды насыщался кислородом и освещался подводными солнцами. Электроэнергия в триллион ватт позволяла этому небольшому миру светиться изнутри. Обширнее прежних земных океанов, но без темных холодных пучин, где живые организмы медлительны и вынуждены экономить силы в надежде заполучить хотя бы крохи еды, нынешний мир Саймона со временем должен был обзавестись коралловыми лесами и пузырями городов, а также рыбами, соответствующими этим подводным садам, восхитительными как на вид, так и на вкус.
Работой Саймона, рутинной, но жизненно необходимой, были питательные вещества. Когда он не думал о Джеки, то обычно мечтал о дневных беседах с сенсорными устройствами и автоматами-наблюдателями. с центральным мозгом Дома и с коллегами из других, более элитных департаментов. Лишь небольшая часть спутника была стабильной: несколько плавучих городов, промышленный комплекс по переработке и рассеиванию крошечного ядра из камня и металлических примесей… Но основной задачей Саймона как атума в его крошечном королевстве было создать круговорот питательных веществ, не зависящий от сбоев и перепадов в подаче энергии. Вода должна была оставаться такой же прозрачной и чистой, как в лучшем приливном бассейне на каком-нибудь давно исчезнувшем земном пляже.
Так как Джеки это было интересно, Саймон заканчивал день тем, что рассказывал своей любимой о последних событиях. Каждый вечер, как только ближайшее солнце начинало меркнуть, он обычно составлял небольшое послание, основанное на холодных и беспристрастных фактах. Но поскольку он нервничал, то неминуемо начинал рассказывать, что постоянно думает о ней и что любит ее, а выражение его лица и интонация говорили сами за себя: что он боится ее потерять из-за какого-нибудь многообещающего студента или того хуже – из-за профессора с сертификатом гения, который увлечет его дорогую птичку в гораздо более экзотические сферы, чем этот прекрасный, но такой крошечный пруд.
Послание началось новостями с Земли. Живым веселым голосом Джеки рассказывала о занятиях и о лаборатории, о том, что она преподает
– Ходят разговоры о дефиците, – признала она. – Их экосистема работает на минимальных резервах, а потому дефицит неизбежен. Слишком много жителей, а в придачу к ним еще и те, кто сумел незаметно сюда проникнуть…
Но тут она поняла, что Саймона это напугает, и прибавила:
– О, ничего серьезного. Просто будем съедать за обедом на один-два куска меньше. К тому же у Стэнфорда есть собственный запас продовольствия, так что беспокоиться не о чем. Абсолютно не о чем.
Она усмехнулась своим милым беззубым ротиком и, светясь от удовольствия, объявила:
– Кстати, дорогой, я хочу тебе кое-что показать.
Тут ее лицо замерло, а голос замолк. Прошло достаточно времени, чтобы Саймон начал подозревать какой-то сбой в своем оборудовании.
Изображение снова ожило, и Джеки заговорила тихим, заговорщицким тоном:
– Никто меня не видит, дорогой. «Никто» означает – никто другой, кроме тебя. Ты не знал про мой маленький секрет, но я установила в нашем Доме кое-какие хитроумные протоколы защиты. Не такие хорошие, как у некоторых, но достаточно надежные, чтобы укрыться от любопытных глаз.
– И что эти глаза высматривают? – тихо спросил он.
Послание Джеки было огромным и включало в себя интерактивные функции. Программа услышала его и ответила голосом Джеки:
– Еще немного, дорогой. Ты все увидишь. Но сначала позволь мне показать тебе парочку других чудес. Хорошо?
Он радостно закивал, его тяга к неизведанному придавала моменту свежую, желанную остроту.
– Ты видел эти места, – продолжала Джеки. – Но я не помню, когда это было; с тех пор новые зеркала стали намного, гораздо мощнее. Я прилагаю снимки пятисот тысяч миров, на каждом из которых есть жизнь.
Снимки были знакомыми, только более четкими. В Галактике жизнь была не таким уж редким явлением. Время от времени возникали и сложные землеподобные биосферы – правда не часто и не там, где ожидалось. Самыми распространенными формами жизни оставались микробы и бактерии; типичными примерами подобных миров были Марс и Венера, моря Европы [5] , а также живые облака Юпитера. Опыты с многоклеточными формами жизни, напротив, были исключительно неустойчивыми. Воздействия астероидов, появление сверхновых, столкновения нейтронных звезд происходили с ужасающей частотой, уничтожая все, у чего были голова и хвост. Выживали только неторопливо растущая слизь где-нибудь в глубинах моря да терпеливый вирус простуды на глубине десяти километров под отравленной почвой. В конце пермского периода Земля сама едва избежала такой участи. Но даже с учетом всех этих грандиозных катастроф землеподобные планеты встречались в тысячи раз реже прочих. У профессоров Джеки была головоломка, и, поиграв с ней, они получили ответ – весьма отрезвляющий, как и все ответы, которые дает наука.
5
Имеется в виду Европа, спутник Юпитера.
Время от времени межзвездные облака и обреченные на смерть солнца падали в центр Галактики. Если их приток был достаточно большим, то необъятная черная дыра откликалась пылающим ужасом, который эффективно и почти повсеместно уничтожал излишне сложные формы жизни. С начала кембрийского периода Галактика взрывалась по меньшей мере трижды. Земле повезло выжить только потому, что она была окутана плотными облаками из пыли и газа, – это была достойная теплица, и построили ее боги Причуды и Каприза.