Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
— Должно быть, какая–то жидкость затекла туда и склеила прокладки, — пробурчал Янеско.
Это был подход с позиции здравого смысла, но на борту «Жукова» здравый смысл не работал, и я сказал Моралесу:
— Заряжай.
Когда мы подогнали с помощью пульта управления два снаряда, я прошептал:
— Раз, два, три!
А потом мы хором заорали:
— ОТКРЫВАЙ! ОТКРЫВАЙ!
Нет ответа. Я все больше замерзал и хотел выяснить, не накрыли ли мы Зайца, как можно скорее, просто чтобы выбраться из этого несчастного Полярного Круга. Возможно, именно поэтому я принял совершенно дурацкое решение.
— Сэр,
— Естественно.
— Тогда, — рявкнул я, — открывайте двадцатую!
Я вообще–то рассчитывал, что угроза заставит Зайца показаться, при условии что он в принципе существует и что дверь не просто примерзла. Но ничего не произошло, тишина стояла гробовая.
Янеско побрел к пульту управления и произнес какой–то современный эквивалент заклинания «сезам, откройся». Внутри пульта был нагревательный элемент, и, когда крышка открылась, он остался рядом, грея руки, словно у печки морозной ночью. Потом он наклонился вперед и забормотал код, а маленький круглый монитор замигал в ответ.
— Открывать? — спросил он у меня.
— Пожалуйста, сэр.
Я не был готов к воплю. Вообще–то я уже решил, что Янеско прав и шахта в самом деле пуста, что Зайца выдумал Кос, чтобы снять с себя ответственность за намеченное убийство Шлехта. И тут из шахты донесся этот жуткий вой, переходящий в тонкий слабый вскрик. Потом снова стало тихо.
Мы переглянулись. Пару секунд не было видно облачков пара — видимо, мы даже дышать перестали. В тишине я осознал, что только что раскрыл свое первое дело — ценой жизни единственного человека, который мог рассказать нам о причинах убийства, того самого Зайца.
— Ну, — пробормотал я, когда мы снова втиснулись в лифт, — Коса я арестовывать не буду.
И мы отправились спать.
Смехотворное завершение самой волнительной ночи в моей жизни, но я устал, Хесус устал, Янеско устал. Шлехт умолк навсегда, и Заяц больше не будет палить из своего пистолетика. Больше делать было ровно нечего.
Думаю, мы все спали долго, очень долго — я-то уж, во всяком случае, точно.
На исходе следующего утра я доложил полковнику Делатур о событиях минувшей ночи, потом присоединился к другим офицерам за завтраком. Рядовые уже поели, и мы дали им увольнительную на день — работы для них и правда не было, и вскоре на палубе уже весело гремели кости.
После пятой чашки кофе мой мозг наконец заработал, и я спросил полковника Делатур:
— Мэм, насколько холодно снаружи? В смысле, абсолютный ноль в Пузыре — еще более абсолютный, чем наш?
Она сказала, что нет. Некоторые моменты одинаковы в нашей вселенной и в этой — третий закон Ньютона, например, столь презираемый генералом. Или вот абсолютный ноль по шкале Кельвина.
— Только, — добавила она, — достичь его в Пузыре проще, потому что здесь нет субатомных частиц, упорно продолжающих гармонические колебания, как бы ни было холодно. Обшивка корпуса существенно теплее, градусов двадцать по Кельвину. А что?
— С вашего позволения. Мне очень нужно увидеть, что осталось от Зайца.
Зачем? Я и сам толком не знал. Я сомневался, что труп скажет мне хоть что–нибудь. Лабораторные исследования, очевидно, невозможны. И все же… Мне просто нужно было посмотреть. Ты же знаешь, любопытство сгубило кошку, а в данном случае едва не убило лейтенанта. Полковник Делатур смотрела на меня не то озадаченно, не то даже сочувственно.
— Ваша смерть его не вернет, сами знаете, — сказала она тихо. — Вы его не убивали. Он мог сдаться.
— Я не собираюсь умирать, — заверил я ее. — Рискнуть — да.
Она кивнула мне и даже чуть улыбнулась. Возможно, ей нравились рисковые.
— Поскольку «Жуков» — это единственное обладающее гравитацией тело в обозримых окрестностях, он, видимо, полетит за нами, — задумчиво сказала она. — Может, будет вращаться вокруг нас, как маленькая мертвая луна.
Моралесу стало не по себе, когда я передал ему этот диалог.
— Это так охрененно странно! — проворчал он.
Тем не менее он храбро вызвался сделать первый выход в космос в Пузыре. Разумеется, я сказал «нет». Это — мое шоу и мое приключение. Я знал, что, если обогреватель в моем скафандре замерзнет, я превращусь в очередной кусок мусора, вращающийся вокруг «Жукова», но был слишком молод, чтобы поверить, что такое и впрямь может со мной случиться. Знаешь, героизм — это очень часто обыкновенная дурость.
Так вот, пару часов спустя меня засунули в агрегат, назвать который скафандром язык не поворачивается. Вообще–то это был стальной бочонок, в котором я сидел, скрестив ноги, и смотрел на мир через полуцилиндрический экран монитора, управляя конечностями — можно было выпустить до четырех рук и четырех ног — посредством джойстика, установленного на миниатюрном подобии клавиатуры органа. Я провел не то три, не то четыре дня, практикуясь с этой штуковиной на Полярном Круге, стукаясь об стенки и обшивку лучевой пушки и безуспешно пытаясь маневрировать.
Потом настало время выхода.
Меня выпихнули в люк — и, надо сказать, в тот момент я был не то что испуган — я был охвачен ужасом. Однажды, в детстве, когда мы всей семьей отправились на каникулы на южный край Великой Американской пустыни, мы спускались в огромную пещеру. Это было популярное у туристов место, причем на протяжении нескольких столетий, отлично освещенное, с дурацкими названиями вроде «Замок Аладдина» или «Моря Европы» и так далее. И когда мы оказались действительно глубоко, гид выключил свет. Это была моя первая встреча с абсолютной темнотой, у меня пересохло в горле, ладони вспотели, и я подумал, что вот так, наверное, выглядит смерть.
Все это вспомнилось мне, когда четыре механических ноги встали на корпус корабля, а внешняя створка люка захлопнулась позади. Вот оно. Унесет ли меня прочь от корабля? Есть ли там что–то, похожее на притяжение? Гравитация? Там вообще хоть что–нибудь есть?
Однако же я по–прежнему был прикреплен к кораблю, и через несколько секунд мне стало легче — хотя, может статься, просто потому, что было уже поздно что–то менять. Затем включилась внешняя подсветка, и я вспомнил, что надо зажечь фонарик на одной из многочисленных металлических конечностей. Сначала я решил, что он не работает, потому что не увидел луча, но потом заметил кружок света там, где фотоны отскакивали от обшивки. И еще от чего-то — от цилиндра раза в два больше, чем внутренние шахты. Я понятия не имел, что это такое, разве что внешняя обшивка ССС, потому что он был слишком велик, чтобы разместить его внутри.