Лучше не бывает
Шрифт:
— Идите! — крикнул он остальным.
Пола и дети побежали по гальке. Дьюкейн опять надел ботинки и побежал в противоположном от них направлении, туда, где в море спускалась красная скала, и скользнул в воду.
Он плыл, делая сильные и быстрые гребки, стараясь держаться как можно ближе к скале. Он чувствовал подводные течения, из-за которых купальщики не жалуют этот пляж. Они несли его назад, и он продвигался медленно. Он еще никогда не испытывал такого ощущения от плавания — он как будто в судороге агонизировал на одном и том же месте. Он уже задыхался. Рукава рубашки намокли, они вздулись, наполнившись водой, он стал стаскивать с себя рубаху. Не переставая плыть, он стащил ее через голову и бросил в воду. Затем течение ослабело, когда
Теперь уже ничего не было видно, кроме спокойного моря, и неба, и скалы, закрывавшей сейчас вид на берег. Дьюкейн почувствовал себя вдруг маленьким и одиноким. Красная скала вблизи оказалась коричневой терракотой с серо-голубыми и синими полосами, она круто обрывалась в море и выглядела такой сухой и обветренной, что, казалось, она рассыплется от соприкосновения с водой. Широкая полоса внизу указывала уровень прилива, а водоросли, пекшиеся на солнце с тех пор, как море выбросило их, свисали темными уродливыми пучками, как колтуны. Поверху виднелись стайки белых маргариток, неведомо как угнездившихся на скале. Дьюкейн чувствовал их запах, смешанный с теплым морским запахом полузасохших водорослей.
Сейчас он уже видел вход в пещеру — неправильной формы темно-коричневый зев над водой. Приблизившись, он посмотрел на часы, которые еще шли. По оценке Генриетты, оставалось еще пятнадцать минут до того, как вода закроет его. Сделав еще несколько гребков, Дьюкейн вышел из области, залитой светом, и оказался в тени скалы, он крикнул:
— Пирс! Пирс!
Молчание.
Вход в пещеру был примерно на высоте семи футов над водой. Дьюкейн проплыл туда и заметил, что там свод немного понижается. Потом он снова стал выше, а пещера шире. Дьюкейн плыл и звал, опять и опять.
Дьюкейн сказал, что поплывет к пещере просто потому, что ничего другого придумать не мог. Ему почему-то казалось, что он легко отыщет Пирса и заставит мальчика выплыть из пещеры. Но сейчас все казалось иным. Острое одиночество в залитой солнцем бухте, потом погружение в холодную полутьму что-то изменили в нем. Реальность куда-то исчезла. Он звал снова. Он заметил, что море теперь вливается в пещеру очень быстро и что течение уже уносит его от входа. Он сделал несколько гребков в обратную сторону, чтобы иметь уверенность в том, что он может легко выплыть оттуда. А потом он дал течению снова отнести его чуть дальше в темноту и все время он звал Пирса через равные промежутки времени.
Когда Дьюкейн вплыл в большой бассейн пещеры, ему вдруг ясно представился образ из «Алисы в Зазеркалье» — Алиса и мышь плавают в Бассейне Слез. Он ясно помнил, как грациозно плыла Алиса, как элегантно ее одежда распустилась на воде, подобно цветку. Наверно, эта картинка произвела на него в детстве очень большое впечатление. Девушки и их наряды. Он позвал опять. Молчание.
Теперь он лучше видел в коричневатом чайном свете внутри пещеры и различил слева черноту в стене пещеры, которая казалась дырой. Он поплыл к ней, теперь брассом, высоко держа голову и прислушиваясь. Как будто бы кто-то очень легко прижимал к его голове черную подушку, когда он вплывал в эту дыру.
Дьюкейн не боялся воды, но очень боялся замкнутых пространств. Он подался назад, держась за стену. Потом закричал. Очень-очень слабый крик раздался в ответ. Вода отнесла Дьюкейна к стене. Он прислушивался к тишине, в которой едва различимо было тихое шипение текущей воды. Он отвернулся от слабого света позади него и посмотрел в непроглядную тьму впереди, и позвал опять. Значит, ему не померещилось. Ему ответил слабый, далекий, затерянный нереальный крик.
В уме Дьюкейна возник новый образ. Он увидел Пирса где-то в конце туннеля, страдающего от судорог или раненого, пойманного в ловушку, отчаянно зовущего на помощь. Одновременно, как если бы тьма стала экраном, на который проецировалось то, что было у него в уме, он увидел с абсолютной ясностью прямо перед собой загорелое взволнованное
— Я здесь! — закричал он и бросился в воду.
Тусклый свет позади совсем ослабел и исчез. Течение теперь так быстро несло его, что он уже и не плыл. Туннель внезапно повернул. Дьюкейн схватился за скользкую круглую скалу и попытался удержаться на ней. Но течение схватило его и перевернуло, унося, как если бы большая рука пропустила его сквозь пальцы. Он проглотил немного воды.
Дьюкейн почувствовал панику. Он пытался найти что-нибудь, за что можно было бы уцепиться. Он боялся, что в любой момент может разбить себе голову о подводный камень. Плотная, замкнутая тьма пугала его. Он ударился коленом о выпуклость на дне, вздымавшуюся под водой, и постарался удержаться около нее, упираясь руками в стену. Он закричал из всей мочи:
— Пирс! Пирс!
— Пирс! Пирс!
Это было эхо, сказал Дьюкейн себе. Он сказал это холодно и отчетливо. Он крикнул опять:
— Ау!
Я должен вернуться, подумал он. Он оторвался от скалы и попытался поплыть назад. Но сильное течение схватило его и потащило все дальше.
Теперь Дьюкейн испугался по-настоящему. Он изо всех сил прорывался к стене, где течение не было таким сильным, и пытался там удержаться. Абсолютная тьма нарушила чувство ориентации, мешала чувствовать тело. Он сам себе подсказывал, какие движения надо делать, чтобы плыть. Он говорил сам себе: сила все победит, вся сила, которая есть во мне, сверхъестественная сила. Он то шел, то плыл вдоль стены в том направлении, как ему казалось, откуда приплыл. Он двигался очень медленно, но все же двигался. Он подумал, что возвращается к тому месту, где туннель поворачивает. На мгновение он перестал чувствовать силу течения. Он понял, что плыл в другом направлении, и теперь туннель казался шире, воздуха в нем было больше, а течение казалось менее сильным. Он наверно где-то неподалеку от большой пещеры.
Дьюкейн почувствовал, что туннель расширяется и что стена, к которой он прикасался, исчезла. Теперь он мог легко плыть. Он сделал несколько гребков. Теперь он уже должен оказаться в главной пещере. Но было темно. Какая-то слабая зеленоватая линия светилась далеко под водой. Но входа в пещеру, сквозь который лился закатный свет, видно не было. Пещера не имела выхода.
Теперь в его воображении всплывали другие образы. Дьюкейн плыл уже некоторое время. Цветные образы вырисовывались во тьме с невероятной яркостью. Он увидел Алису, стоящую на каминной полке, в тот момент, когда зеркало превращается в серебристый туман, через который она проходит. Он увидел лицо Мэри Клоудир, оно больше не было взволнованным, а было нежным и печальным. Мы оба умерли, подумал он, и не мог вспомнить, кто это «мы». Он и Пирс, конечно. Он все время звал Пирса, но ответа не было. Голос ударялся о какую-то преграду, возвращался слабым эхом, но дальше не проникал, по крайней мере. Из этого следовало, что канал, по которому он плыл, был достаточно широким.
Он стал чувствовать холод, и его руки и ноги устали, но плаванье превратилось в автоматическое действие, как будто он был в родной стихии. Нечто жуткое двигалось вместе с ним, прямо над его головой, как немая черная ворона из эктоплазмы. Это был страх, паника, страх, который уничтожает человека, заставляет его распасться на части и вопить. Дьюкейн очень остро ощущал его присутствие. Он старался дышать ровно и медленно. Он представлял себе, как пещера поднимается, поднимается и выходит на сухую поверхность скалы. Он старался не представлять больше ничего. По крайней мере, пещера все длилась, и ничего не оставалось, как плыть дальше и дальше, сколько хватит сил. Но больше не за что было держаться, до сих пор он все время вытягивал руки и проверял, где он находится. Но теперь ничего, кроме ровных, гладких стен не было. Ни камешков, ни камней, на которых можно было передохнуть. И теперь он видел, как Алиса падает в кроличью нору — медленно-медленно.