Лучшее, чего у меня нет
Шрифт:
Я выдохнул, но не сдвинулся с места. Шея затекла, я дотронулся до нее и стал разминать пальцами.
– Ты согласилась уехать на практику в Польшу, не обсудив это со мной? – я прислонился спиной к подоконнику, вцепившись в него сзади двумя руками. Казалось, затекает все тело, как будто заполняется едким газом, запах которого не предвещал ничего хорошего.
– Да, – в этот момент Мзекала впервые подняла на меня глаза. Я подумал, что совсем не узнаю ее лица, столь чужим оно мне показалось. – Но это еще не все.
Я почувствовал, как на затылке поднимаются волосы.
– Токо, мы с тобой взрослые люди. Так что давай начистоту. Прости, но у меня уже нет к тебе тех чувств. И, думаю, нам не стоит тратить друг на друга время. У меня есть отличный шанс продвинуться по карьерной лестнице.
Я глубоко затянулся и опять потушил сигарету, запачкав пальцы в пепле.
– У тебя кто-то появился? – прямо спросил я.
Мзекала посмотрела на меня, как будто только что обнаружила меня в комнате. Клянусь, в тот момент я четко видел в ее глазах ответ.
– Нет, Ток. – вздохнула она. – Но может появиться, если мы так вот продолжим наши отношения. – Мзекала сняла с себя куртку и бережно положила ее на спинку дивана.
– «Вот так» – это как? – я присел к ней на диван и взял ее руки в свои. Они были холодны, как ледышки.
– Ты хочешь сказать, что ничего не замечал? За весь день ни звонка, ни сообщения. Все праздники на диване. Мы никуда не выходим, не целуемся, даже не говорим.
– Ты же знаешь, у меня много работы. – я отпустил ее руки.
– Не говори мне про это. Работа тут не при чем. Когда чувств нет, их нет. Хоть с работой, хоть без нее.
Я вскочил и глупо рассмеялся:
– Как нет чувств? Мзе! Я люблю тебя. Черт, я даже хотел сделать тебе на Новый год предложение.
– Так, как ты любишь, мне не надо. – Мзекала сняла ботинки и поставила их возле дивана.
– А как надо? – я уставился на ее ноги в красных носках.
– Никак. Уже никак не надо. Не надо предложения, ничего не надо…
Она подогнула под себя ноги и спрятала их под сиреневый колючий клетчатый плед.
– Прости, я сильно замерзла. Отогреюсь и уйду.
“Отогреюсь и уйду?” Я не верил ее словам.
– Как уйдешь?
– Так уйду. Поживу две недели у родителей или сестры, а в пятницу рейс. Так будет лучше.
– Для кого лучше?
– Для нас обоих, Торнике. Какое-то время мы не будем видеть друг друга. Может, пройдет горечь. – она задержала дыхание и тут же выдохнула. – А когда вернусь, возможно, и продолжим общаться.
– Не гони чепуху, Мзе! Ты же знаешь, я не общаюсь с бывшими.
Она стремительно подняла на меня свои большие карие глаза, в которых я когда-то видел свое будущее, и серьезно посмотрела в мои. Я опустил взгляд.
– Прости, – буркнул я угрюмо.
– Да нет, все нормально. Вот видишь, ты уже привыкаешь.
Я закрыл окно, включил обогреватель и вновь присел с ней рядом.
– Мзе! Ты же знаешь, я никогда не морочил тебе голову. Да, я далеко не идеальный. Часто бываю невнимателен, может, холоден, неразговорчив. Тебе может показалось, что я заскучал. Но я тебя люблю. Жил бы я с тобой три года? Ответь честно: у тебя правда здесь ко мне ничего нет? – я слегка коснулся рукой ее кофточки на груди слева.
Мзекала немного поджала губы, потом опять расслабила и хмыкнула носом.
– Нет, Ток! Увы, нет. Я же не сразу так все сгоряча решила. Я сначала думала, что это сезонная хандра. Но потом, съездив с сестрой на море, поняла, что это не так. И даже после того я пыталась как-то вывести тебя на разговор. Повела на твой день рождения тебя в ресторан. А ты сидел там, как чурбан. Ел и пил. И ни одного ласкового слова.
– А если бы я говорил с тобой тогда весь ужин напролет и не отрывал от тебя глаз, что-то изменилось бы? – почти закричал я.
– Ты не такой. – Мзекала дотронулась до моей спортивки слева у груди. – И тут у тебя другая любовь.
– Не понимаю, но ты же любила меня такого все это время.
Мзекала мягко направила свет своих карих глаз в мои.
– Теперь я уже в этом не уверена. Может быть, это был просто хороший секс…
Тут я почувствовал, что в горле запершило. Во дворе громко закричали дети – мяч попал в окно первого этажа, где жил сосед Отар. Я посмотрел на Мзекалу.
– Значит ты спала со мной с мыслью, что скоро меня бросишь? – в животе у меня закололо.
Мзекала поправила свои непослушные волосы на лбу.
– Говорю же, я пыталась! Я пыталась, правда! Изо всех сил пыталась! Но ты, наверное, не мой человек, если сейчас я ухожу. Если ты меня отпускаешь, Токо. Для меня же это тоже не так легко. Но мне иногда кажется, что я просто не у тебя в голове! Я ПРОСТО НЕ У ТЕБЯ В ГОЛОВЕ! Ты не думаешь обо мне, когда смотришь свой футбол, ты не помнишь обо мне в спортзале. Я ТИПА твоя девушка, и ты хотел бы сделать меня ТИПА своей женой. Но я хотела стать ТВОЕЙ женщиной. Чтобы ты без меня не мог, чтобы чувствовал, помнил и любил меня всегда. А не только пять минут перед сном. – Мзекала вытерла слезы, скатывающиеся с покрасневших глаз к уголкам ее пухлых губ, густо намазанных бордовой помадой.
– А теперь, пожалуйста, завари мне чай, и я пойду, – попросила она, всхлипывая.
Я сделал то, о чем она просила. А потом Мзекала, как в самом дурацком сне, который может присниться мне только под утро, допила чай, и я оставил ее на кухне. Не хотел прощаться, видеть, как она уходит. Я вытащил кошелек из кармана джинсов, висящих на стуле в спальне, и прямо в спортивном костюме вышел из дома.
Поезд резко затормозил на какой-то станции, и я больно стукнулся о стекло. Я вдруг вспомнил о Зазе и его квесте. После воспоминаний о Мзекале в этом вагоне, все показалось мне настолько откровенной чушью, что я чуть ли спрыгнул с поезда и не зашагал по направлению к Тбилиси. Но тут ко мне сзади тихо обратилась старушенция с выцветшими бирюзовыми глазами: