Лучшее место на Земле
Шрифт:
– Тут-то все как раз просто, – пояснял Ит, когда они оговаривали этот вопрос. – Все генераторы будут синхронизированы. И те, что пойдут на площадки, и тот, что отправится под воду. Последний мы выключим, а когда надо будет активировать точку, по контрольному времени он включится.
– Логично, – покивала Ольшанская. – А если что-то выйдет из строя?
– Про это мы тоже думали, – отозвался Скрипач. – Придется дублировать. На каждую площадку надо будет забросить по два генератора.
– А денег у нас на это хватит? – приподняла брови Роберта.
– Должно, – усмехнулся Ит.
За полтора месяца они собрали четыре комплекта, для трех точек и для узла. Оставалось еще три, но с ними решили немного повременить. Открытым пока что был вопрос, каким образом замаскировать приборы так, чтобы они длительное время находились на площадках и при этом не привлекали ничьего внимания.
Неожиданно на помощь снова пришел Ири.
– Слушайте, а может быть, сделать их похожими на что-то, чего на площадках много? – предложил он, когда Ольшанская, Скрипач и Ит снова сидели у него вечером.
– На что именно? – заинтересовалась Роберта.
– На камни, – усмехнулся Бард. – Вы ведь можете сделать… ну, что-то типа коробки, которая будет выглядеть, как камень, верно? Камень, только полый, и прибор внутри. Поющий камень.
Ольшанская засмеялась.
– А что тут смешного? – не понял Ит.
– Просто это уже было, – пояснила Роберта. – Не так давно случился шпионский скандал, у нас кто-то рассказывал – американцы пытались прослушать наше посольство…
– Это не после нашего заезда? – невинно поинтересовался Скрипач.
– После, как раз после. Ну вот, и ничего умнее не придумали, как забросить такой камень на лужайку перед зданием. – Она снова захихикала. – Камень из папье-маше, представляете?
Ит кивнул.
– В общем, очень глупо вышло, – закончила Роберта.
– Если бросить булыжник размером с человеческую голову на газон, это действительно будет глупо, – согласился Ит. – Но вот в случае с площадками, которые этими камнями усеяны практически полностью… смысл есть. Еще как есть. Только из чего сделать? Папье-маше явно не годится. Это же бумага, картон…
– Эпоксидная смола, – тут же предложил Скрипач. Ит задумался, кивнул. – А сверху облепить чем-нибудь…
– Хорошая идея! Спасибо, Ири. – Ольшанская улыбнулась Барду.
– Рад помочь, – просто сказал он. – Я ведь тоже заинтересован… чтобы домой… Ит, я попрошу еще раз – достаньте мне простую гитару. Пожалуйста. Клянусь, что не пойду в Сеть.
– Ири, зачем? – укоризненно спросил Скрипач.
– Я хочу кое-что написать… для вас, – признался Бард. – У меня ощущение, очень странное… вы тоже это чувствуете, а сказать не умеете. Я могу попробовать. Вы слишком долго с этим живете, это неправильно…
– Ладно, – сдался Ит. – Будет гитара. Завтра.
– Спасибо. – Ири пристально посмотрел на него. – Ты ведь знаешь, о чем я, официал.
– Кажется, знаю, – вздохнул Ит. – Хотя… да нет, Ири. Не знаю, конечно.
– Значит, поймешь потом.
Дальнейшие полторы недели прошли под девизом «Люди против эпоксидки». Эпоксидкой последовательно уделали все: руки, одежду, пол, пару лабораторных столов, некоторое количество документов. Проблема заключалась в том, что обращаться с материалом никто не умел, да и скульптурными талантами опять же никто не блистал. Иту, к примеру, пришлось даже слегка укоротить волосы – он, задумавшись о чем-то, поправил свой длинный хвост испачканной в смоле рукой.
В результате делать корпуса все же худо-бедно навострились. Сначала из папье-маше создавали каркас. Потом пропитывали этот каркас смолой. Дальше в несколько слоев набирали объем будущего «камня» с помощью тряпок, пропитанных опять же в смоле. Потом разрезали или распиливали «камень», устанавливали внутри замки. Ну а дальше уже начинали придавать корпусу естественный вид – наклеивали каменную крошку, песок, маскируя и придавая ему вид обычного затрапезного булыжника.
Скрипач злился – «камни» отнимали чертову уйму времени. Проклятые корпуса в результате заняли временного ресурса чуть ли не больше, чем сами приборы. Вместо того чтобы сидеть спокойно и заниматься «начинкой», они с утра до вечера нюхали эпоксидку и ходили все перемазанные. А ведь еще предстояло сделать два герметичных корпуса, предназначенных для узла, – да еще и утяжелить их так, чтобы утонули там, где требуется, а не там, где им вздумается. Проблема утяжеления кончилась тем, что они трое суток таскались по всему городу, скупая, где только возможно, свинцовые грузила, а потом лили свинец и заполняли им в корпусе «камня» все возможные полости.
– И вот на фиг надо, блин, делать эти два тоже в виде камней?! – вопрошал он.
– Не на фиг, – возражал Ит. – А если кто-нибудь туда нырнет и обнаружит на дне что-то интересное?
– Да никто там нырять не будет!
– А вот не скажи. Может статься, что и будет…
– Если они так интересуются дамбой, то еще как будет, – добавила Ольшанская.
– Ох… ну и фиг с вами, – обозлился Скрипач. – Клейте эту ерунду, а я все-таки позанимаюсь начинкой. У меня уже аллергия на эту эпоксидку.
Скрипач лукавил.
Никакой аллергии у него, конечно, не было.
Ему просто было лень.
Спустя неделю снова сидели у Ири – Бард в их отсутствие заскучал и теперь наверстывал. Он рассказал о том, что научился играть в шахматы (для этого ему потребовалось целых три минуты) и теперь учит играть врачей, которые при нем дежурят, – причем на доску ему для этого глядеть вовсе не нужно. Рассказал о новой музыке, которую успел «послушать» с партитур, посетовал, что ему тоскливо и что гитара, которую Ит достал, не строит, починить ее сам он не может, а вокруг нет никого, кто мог бы это сделать.
– Парень, ну потерпи, – просил Скрипач. – Нам остался последний рывок, и мы сможем, надеюсь, отправить тебя туда, где все будет хорошо. И тебя вылечат, и гитара… ну или виолончель, как захочешь, будет. Мастеров свободных сейчас очень много. А потом домой. Не кисни.
– Скрипач, я не кисну, мне просто скучно, – уныло отозвался он.
– Это и называется «киснуть», – пояснил тот. – Ири, не переживай.
– Я не переживаю. А вот вы оба – переживаете. – Бард посмотрел на Скрипача, а затем на Ита.