Лучшие мысли и изречения древних в одном томе
Шрифт:
«Письма к Луцилию», 108, 16
[О вегетарианстве]: Человеку и бескровной пищи хватит; ‹…› [а] там, где резня служит удовольствию, жестокость переходит в привычку.
«Письма к Луцилию», 108, 18
То, что было философией, становится филологией.
«Письма к Луцилию», 108, 23
Сама старость
«Письма к Луцилию», 108, 28
Из одного и того же каждый извлекает лишь нечто, соответствующее его занятиям. На одном и том же лугу бык ищет лишь траву, собака – зайца, аист – ящерицу.
«Письма к Луцилию», 108, 29
Человек зорче в чужих делах, чем в своих.
«Письма к Луцилию», 109, 16
«Жизнь ему в тягость». – Не спорю, а кому она не в тягость? Люди и любят, и ненавидят свою жизнь.
«Письма к Луцилию», 112, 4
Владеть собой – наивысшая власть.
«Письма к Луцилию», 113, 30
Речь – убранство души.
«Письма к Луцилию», 115, 2
С тех пор как они [деньги] в чести, ничему больше нет заслуженной чести: делаясь поочередно то продавцами, то товаром, мы спрашиваем не «какова вещь», а «какова цена?».
«Письма к Луцилию», 115, 10
Всем кажется лучшим то, от чего отказались.
«Письма к Луцилию», 115, 17
Мы защищаем наши пороки, так как любим их, и предпочитаем извинять их, а не изгонять. ‹…› «Не хотим» – вот причина; «не можем» – только предлог.
«Письма к Луцилию», 106, 8
Тебе кажется высоким то, от чего ты далеко, а взойди наверх – и оно окажется низким. Пусть я буду лжецом, если тебе и тогда не захочется взойти выше: то, что ты считал вершиной, – только ступенька.
«Письма к Луцилию», 118, 6
Деньги никого не сделали богатыми – наоборот, каждого они делают еще жаднее до денег.
«Письма к Луцилию», 119, 9
Необходимое не приедается.
«Письма к Луцилию», 119, 15
Расточитель прикидывается щедрым, хотя между умеющим одарять и не умеющим беречь – разница огромная.
«Письма к Луцилию», 120, 8
Великое дело – играть всегда одну роль. Но никто,
«Письма к Луцилию», 120, 22
Даже бессловесным и тупым скотам, как бы ни были они неуклюжи во всем прочем, хватает ловкости и вниманья, чтобы жить. ‹…› Даже те из них, что для других бесполезны, для своей цели ничего не упустят.
«Письма к Луцилию», 121, 24
Только не имея некоторых вещей, мы узнаем, что многие из них нам и не нужны.
«Письма к Луцилию», 123, 6
Тут испустил он дух и перестал притворяться живым.
«Сатира на смерть императора Клавдия»
Нигде в мире мы не найдем чужой нам страны; отовсюду одинаково можно поднять глаза к небу.
«Утешение к Гельвии», 9, 1
Гай Цезарь [Калигула], которого природа создала словно затем, чтобы показать, на что способны безграничная порочность в сочетании с безграничной властью, однажды устроил пир, стоивший 10 миллионов сестерциев; и хотя изобретательность всех была к его услугам, он лишь с трудом добился того, чтобы один обед поглотил доходы с трех провинций.
«Утешение к Гельвии», 10
Никто не может быть презираем другими до тех пор, пока он не научился презирать самого себя.
«Утешение к Гельвии»
Нельзя найти такого несчастного дома, который не имел бы утешения, видя другой дом, еще более несчастный.
«Утешение к Марции»
Никому не дано счастья – безнаказанно родиться.
«Утешение к Марции»
Ничто так не нравится, как погибшее; тоска по отнятому делает нас несправедливыми к оставшемуся.
«Утешение к Марции»
Смерть – лучшее изобретение природы.
«Утешение к Марции»
Ничто так не обманчиво, как жизнь; ‹…› поистине, ее не принял бы никто, если бы не получил против воли.
«Утешение к Марции»
Если рост прекратился, близок конец.
«Утешение к Марции»
Ничто не вечно, немногое долговечно, ‹…› конец у вещей различный, но все, что имеет начало, имеет и конец.