Лучший исторический детектив
Шрифт:
Рузя легкой тенью метнулась к двери, повернула ключ в замке и правой рукой подняла подол юбки, обнажив белую кожу над фильдеперсовым чулком.
— Пани Ковальчук, — хрипло зашептал пан Эдвард. — Нет необходимости закрывать дверь и вернитесь на место. Вы забыли, где вы находитесь!
— Почему же, мой котик, я отлично помню. Там же, где мы виделись в последний раз.
Рузя игриво подмигнула, подошла и потянула за галстук. Пан Эдвард, видя, что его планы провести дознание хотят сорвать, попытался отбиться и усадить Рузю на стул. После недолгой возни растрёпанная Рузя сидела перед ним и обиженно кусала пухлые губы.
— Я так понимаю, у дифензивы воздержание?… Задавайте ваши вопросы, пан сыщик.
— Пани Ефрозынья, прошу прекратить эти провокации… С вашего позволения, я повторю вопрос. Вы знакомы с Христиной Германовой?
— Пан Эдвард, что за мода у вас, зная ответ, задавать глупые вопросы? — фыркнула Рузя. — Конечно, знакомы, и вы об этом отлично знаете.
— А знали ли вы покойного супруга пани Германовой?
— Знала, — ответила Рузя, продолжая злиться. — Виктор был хороший человек.
— Он же умер молодым? А что с ним случилось? — продолжал расспрашивать Мрозовский. Он уже достаточно успокоился: пригладил волосы и поправил галстук.
— Говорили, что простудился, что жар у него был. Сгорел от температуры, кажется. Пан сыщик, а что это вы меня спрашиваете? Тина лучше знает, от чего её муж преставился.
— Это вас не касается. Будет нужно, спрошу и пани Христину. А вы были на его похоронах?
— Была.
— И покойника видели?!
— Не видела.
— Как же так! Были там и не видели виновника?
— Да, что вы ко мне пристали?! Что с того, что была? Как я могла его видеть, если гроб был закрытым?!
Мрозовский закашлялся, выпил залпом стакан воды и продолжил:
— А вам объясняли, почему так?
— Говорили, что вроде он сильно почернел лицом. Ну, от болезни, — Рузя отвечала без особого желания, тоскливо поглядывая в окно.
— Благодарю вас, пани Ковальчук, более не смею задерживать. Можете идти.
Рузю не нужно было просить дважды. Она сделала книксен и выскочила в коридор. О смерти Зеленского и Вени Мрозовский решил не говорить. Пусть сама узнает, не хватало еще в кабинете обмороков и рыданий. Дверь за ней закрылась и Мрозовский выдохнул, откинувшись на стуле. Дело, которое он расследовал начинало приобретать очертания и довольно неприятные. Виктор Германов помер в аккурат, когда на него выписали ордер на арест. Германов слыл известным шулером и аферистом, только брать его было не за что. Ловок, да изворотлив. Имелось несколько случаев, когда все козыри на руках у Мрозовского имелись, но в последнюю минуту оказывалось, что все доказательства выеденного яйца не стоят: свидетели говорили, что потерпевший сам всё отдал или подписал. Вот так вот.
Ярмарка бурлила, танцевала, пела, ела и пила. День катился к вечеру, солнце низко нависло кроваво-красным диском над горизонтом. Облака, расцвеченные в цвет солнца, растянулись, размазались по небу, обещая на завтра ветреную и дождливую погоду. С площадки для танцев доносилась музыка и смех. Рузя, утомившись после фокстрота, остановилась у тира, потянулась к кусту жасмина и на минуту засмотрелась на мишень в виде зайца, как кто-то больно задел её локтем и тут же извинился приятным голосом:
— Прошу прощения.
Она обернулась на голос: кавалерист был хорош собой и Рузя онемела. Такого она за собой не замечала никогда, чтоб из-за хлопца и ни слова. Мало того, она стояла и хлопала ресницами, как гимназистка. От этого считала себя полной дурой, но сделать ничего не могла.
После встречи с Мрозовским Рузе хотелось развеяться или сделать что-то такое, за что простому человеку может стать стыдно. В принципе, Рузе редко бывало стыдно, скажем так, она не припоминала подобного случая, но очень хотелось, чтобы было похоже.
Кавалерист, наконец, увидел застывшую Рузю и подмигнул ей молодцевато, подкрутив ус. Он не был настолько хорош, чтобы это заметили остальные, но чувствовалась в нём такая мужская сила, что у Рузи сводило скулы от одного только взгляда на него.
— Может, пани хочет получить подарок из тира?
С горем пополам открыв рот, она выдавила:
— Да, пани хочет!
— Вы не пожалеете, что согласились! Ради такой видной панянки, я сейчас весь тир разнесу!
Рузя не поверила громким словам, но осталась от скуки просто полюбоваться и испытать приятное томление в груди.
Через полчаса у тира стояла бушующая толпа. Все подзадоривали кавалериста и требовали от Рузи для него поцелуй. У ног самой Рузи лежали несколько подарков.
— Какой хлопец! Пани, ну что вам жалко для него парочки поцелуев? Будете гордиться и детям расскажете, что целовали такого военного.
— Та хоть бы он имя своё назвал! — кокетничала Рузя, распаляясь всё больше под горячим взглядом кавалериста. Он смотрел чуть с прищуром, из-под спадавших на лоб волнистых волос, которые всё время отбрасывал назад резким движением головы.
— Меня Яном зовут, — тихо произнёс кавалерист и отвернулся к стене с мишенями.
На стене их оставалось четыре. Недоволен был исключительно хозяин тира, потому он суетился меж зрителей, предлагая присоединиться к кавалеристу или хотя бы выпить свежего самогона для настроения. Торговля шла бойко: народ пил, закусывал салом с чесноком и радовался успехам кавалериста. Вскоре публика осоловела, кто-то схватил Рузю за мягкое место и выкрикнул:
— Хватит ломаться! Не хочешь с уланом иди сюда, мы тебя побалуем.
Крик этот услышали все. Через мгновение в кусты свалились и кричавший, и кавалерист, и еще кто-то из толпы. Рузя стояла как вкопанная, наблюдая, как за неё дерутся. Возможно, драка длилась бы дольше, но хозяин тира решив, что достаточно, достал из кармана полицейский свисток и так дунул, что те, кто только что хотел баловать Рузю бежали, не разбирая дороги.
Ян галантно проводил Рузю к Зельдиному дому, предварительно угостившись стаканом самогона у хозяина тира.
— Вы очень милая пани. Позвольте завтра пригласить вас прогуляться? — устало проговорил Ян, притискивая Рузю к фонарному столбу.