Лугару
Шрифт:
— Честно сказать, он был убит. Это произошло во время ограбления. После этого мать Ноэля вернулась вместе с ним в СССР, в Москву, где умерла. Мальчик был отправлен в детский дом. Ноэль превратился в Николая. Николай Гару — второе его имя. Вернее, еще одно. Мальчик проявлял очень большие способности к языкам. Поступил в Московский университет на романно-германскую филологию. Бывал в частых командировках в Европе, в частности, в Бухаресте. Там он и был завербован румынской разведкой.
— Какая невероятная судьба, — вздохнула Зина. — Выходит, он молод?
— Молод. Но этих сведений, что я вам рассказал, недостаточно. Это лишь короткие фрагменты его настоящей истории.
— Вы видели этого человека?
— Видел. Один раз. Меня поразило его стремление к свободе. Это как болезнь. Я уже тогда подумал, что он не будет жить в клетке. Не похож он на всех. Он рожден быть свободным…
— Но смерть и свобода разные вещи.
— Иногда они идут рука об руку.
Асмолов замолчал. Лицо его стало странным. Сохраняя молчание, он пристально всматривался в темный проход между пустыми столами. Всматривался так, словно в реальности видел дух свободы, ставший убийцей.
— Почему он убивает? — спросила Зина, и чекист вздрогнул, возвращаясь на землю. — Какая у него цель?
— Свобода, — вздохнул он.
— Но ради свободы жертвуют своей жизнью, — возразила она, — он же убивает других людей.
— Разве это не одно и то же? — вскинул на нее глаза Асмолов.
— Скольких человек он убил? — нахмурилась она.
— Точных данных нет.
— А вот у меня — есть. Раз уж мы с вами в этом расследовании, я вам скажу: он убил четырех человек. Ваш следователь — раз. Потом безымянный бродяга, — вкратце Зина рассказала про бродягу и затем подытожила: — Три — человек, который был убит до бродяги, буквально за полчаса. Если предположить, что бродяга был вором, значит, это может быть его напарник. И, наконец, четвертый труп — старик-санитар, на которого он напал. Четыре человека! Как много стоит такая свобода?
— Свобода только тогда ценна, когда она полита человеческой кровью, — возразил Асмолов, — тому в истории масса примеров.
— Может быть. Но безобидный старик никому не мешал, не делал зла, — жестко отозвалась Крестовская.
— Вы так думаете? — чекист посмотрел на нее со злобой, и ей вдруг не понравился его взгляд. — А если я вам скажу, что наш убийца убил старика потому, что тот его шантажировал?
— Что? — удивилась она.
— Он пытался выкрасть кое-что в морге. Старик его застукал. Но вместо того, чтобы заявить в милицию, принялся вымогать деньги. Ну, и поплатился. В назначенный для передачи денег час явилось… то, что старик никак не ожидал. Шансов спастись у него не было.
— Что же он хотел выкрасть?
— Человеческое сердце.
— Но для чего? — По телу Зины вдруг прошла дрожь.
— Вы поймете это чуть позже, когда узнаете о его особых способностях. И произойдет это скоро — скорее, чем вы думаете.
Закатное солнце стало опускаться за горизонт, окрашивая спокойные воды моря в золотистый цвет.
Пляж все еще был шумным. Несмотря на закат, на песке оставалось еще довольно много отдыхающих. Люди не желали терять ни минутки светового дня, ни секунды теплоты моря, наслаждаясь этим удивительным даром, который приготовила для них земля, — морем, теплым песком, раскаленным от дневной жары воздухом, в котором уже чувствовалась ночная прохлада.
Асмолов уверенно вел Зину по песку к видневшейся впереди сетке, преграждающей дорогу, — так была огорожена территория детского лагеря. Они подошли к сетке вплотную и медленно пошли в сторону, противоположную от моря. И шли так, пока не оказались в небольшой парковой зоне или лесопосадке, где уже было темно от раскидистых крон деревьев.
Чекист вытащил фонарик и стал просвечивать сетку — до тех пор, пока не обнаружил большую дыру. Взрослый пролез бы в это отверстие с трудом, но для ребенка или подростка это не представляло никакой сложности.
— Здесь, — сказал Асмолов и скомандовал: — Теперь ждем. Скоро они появятся. В лагере у меня есть свои информаторы.
— У вас везде свои информаторы, — съехидничала Зина.
— Разумеется, — кивнул Эдуард со спокойным и уверенным видом. — Для хорошего чекиста главное — собирать информацию. А потом правильно ее использовать.
— Да уж… — вздохнула она, но тут же решила промолчать. И без того между ними ощущалось немалое напряжение.
Несмотря на всю откровенность Асмолова, на то, что он вроде бы выложил все карты на стол, Зина продолжала его бояться. Этот человек внушал ей какую-то инстинктивную неприязнь. Она никак не могла прочитать, что скрывается за его мутными, подозрительными и часто совершенно непроницаемыми глазами, и это внушало ей беспокойство. Казалось, под маской обычного человека кроется кто-то другой. Тот, встречаться с которым совершенно не стоило!
Она не понимала, как относится Асмолов к ней, но все равно не доверяла ему. Впрочем, было понятно, что он решил просто использовать ее знания и опыт, потому, что они оказались под рукой. В тот самый подходящий момент, в котором выгоду для себя он увидел сразу. Для себя. Но не для нее.
Шорох прервал ее размышления, и за сеткой вдруг показались трое чумазых, перепуганных мальчишек, которые смотрели на них. Со стороны они напоминали встревоженных зверьков.
— Ну, вперед, орлы! — подбодрил их Асмолов. — Чего сдрейфили? Я не кусаюсь.
Мальчишки переглянулись и полезли в отверстие. Мгновение — и все трое оказались возле них. Зина обратила внимание, что двое были постарше, а третий — совсем сопливый. Этот младший мальчишка был перепуган больше всех и не пришел бы, если б не товарищи.
— И вот сюда вы по ночам лазите? В эту дыру? — усмехнулся Асмолов.
— Нет, — отозвался старший, — не до сюдова. Здеся народ и по ночам ошивается. А мы до лодок — там завсегда никакого шухера, и левые не нашкан-дыбают… В смысле, никто не замусорит… то есть не застукает.
— Дяденька, а сигареты у тебя есть? — нагловато вскинулся средний, но тут же сжался под неподвижным взглядом Асмолова, глянувшего на него в упор.
— Вот как сниму ремень да дам тебе по заднице, шкет, будут тебе сигареты, — отозвался Асмолов, не опуская глаз, — лучше к делу нашему приступим. Так вот. Договор в силе. И, чтобы начальству вашему я вас не заложил, выкладывайте как на духу про вашего человека-свинью — что знаете, что видели.
— Так не свинья это… — вдруг прошептал самый маленький, и губы у него задрожали так, словно сейчас заплачет.