Лук и Красные Холмы
Шрифт:
Лук ухмыляется надменно: дескать, ему еще двадцать лет, он успеет!.. Но тут же понимает, что ухмылку демонстрировать некому... Пустоцветом живешь, Лук! Вон, как тот саксаул, от которого ни плодов, ни тени!.. Лук нещадно грызет себя, наперегонки с совестью, и постепенно светлеет душою. Да, он не подарок, не ангел... и вообще в нем сегодня живут-балдеют одни только "не"... Но еще не поздно опомниться и проявить свое Я, свою силу воли, свой разум, талант, чтобы все они были под стать его вселенским амбициям! Да, да, да, именно так! Отныне он будет жить и ценить любой день, час и миг скоротечной жизни своей, взвешивая каждый на весах
ГЛАВА 14
Мир без забот, зависти, обид, испытаний, обмана, поражений, ошибок, усталости - кому он, н-на фиг, нужен такой!? Разве что золотым рыбкам в аквариуме? Козюренок вернулся ранним вечером, без пяти семь по Луковым часам, и выглядел не то чтобы довольным, но умиротворенным.
– Получилось, Лев Алексеевич?
– В общем и целом да. Жрать хочу. Что там с ужином у нас? Вот, возьми свою фляжку, спасибо, к счастью, не пригодилась.
– Пища почти готова: банки вспороть - и на сковородку, итого пять минут. Угольного жару полно, даже подкидывать ничего не придется. Гречневую, да?
– Погоди. Сначала умоюсь, отдышусь...
Не спеша поужинали, поболтали о том, о сем. Козюренок попытался, было, рассказать о сути разногласий между ним и неведомыми оппонентами, но Лук, весь охваченный пламенем нравственного перерождения, плохо его слушал, отвечал невпопад... Он все дождаться не мог, покуда сгустится ночь, и они с Козюренком разбредутся по "спальным местам", а он, играя в гляделки с бессмертными звездами на угольно-черном небе, опять выгрузит в сознание потаенные думы и планы свои, такие важные и такие, в общем-то, простые, посильные... Главное - четко соблюдать и не сворачивать в сторону, слабины в себе не давать. На то ведь и человек, а не тупой эритроцит, плывущий по течению.
И пришло утро четвертого дня. Позавтракали в полвосьмого, почти пустым чаем (по-братски разломили остаток сухого лаваша), собрали-упаковали полевые трофеи, пожитки...
Странно. Еще вчера в ночи, перед сном, Козюренок пребывал в ровном, и даже в хорошем настроении, но сейчас - явно, что не в духе, нервничает.
– Лев Алексеевич!? Кес ке се? Что случилось, потеряли что-нибудь? Или приболели?
– Н-нет. Здоров. Все проверил, все на месте. Но - да, настроение у меня, прямо скажем, неважнецкое.
– Из-за чего? Или... из-за кого?
– Второй частью вопроса Лук как бы намекнул на себя: не он ли причина дурного настроения начальства?
Но оказалось, что Лук не при чем. Козюренок несколько секунд помолчал, сплюнул в догорающий костер и, наконец, озвучил:
– Хрен его знает, товарищ геолог. Опасаюсь я, как бы о нас не забыли...
– То есть, как это - забыли!? Бинты и ножницы забывают в животе после операции, это простительный пустяк, а нас-то за что? Опять же бидоны и радиометр пропадут, бесхозные, возле наших мумифицированных тел?
– Лук, а Лук!? Доберемся благополучно "до дому" и будешь шутить, а пока воздержись, личная к тебе моя просьба. Видишь ли, у них там гульба намечалась на время нашего маршрута, как я слышал, очередной "юбилей в поле" кого-то там. Так что, мало ли... Нажрутся, увлекутся - и на сутки-двое могут забыть. При мне подобного еще не случалось, врать не буду, но старые люди, ветераны Краснохолмской, рассказывали. Да.
У Лука и от сердца отлегло: за ним лично косяков нет, значит, уже хорошо. Характеристику для универа - Козюренку, скорее всего, писать придется. Вот ведь пень старый, опять перестраховывается!.. Но Лук, памятуя о новой жизни своей, вслух сказал иное:
– Я смотрю, среднестатистический геолог в походе - это воплощенная сила воли: захотел - выпил, а захотел - опять выпил! Будем надеяться на лучшее. Запасов у нас в любом случае до фига, и даже чуть больше. На черепаховом супе неделю проедержимся!
– Запасов много не бывает, - откликнулся Козюренок и вскинул голову:
– О! Гудит, вроде!? Ну-ка!..
Лук и Козюренок вскочили с полубревнышек-сидений, Лук даже на цыпочки привстал, даже подпрыгнул, чтобы дальше видеть в направлении базы, откуда бы должна... Точно! Пыль столбом, едет машина!
Через пять минут из остановившегося "газона" вылез Володя Маматов - рот до ушей!
– и стало ясно, что он прилично-таки пьян.
– "Дан приказ ему на запад!" Я уже здесь, а вы еще не собраны! Что это вы, граждане пассажиры! Ик!..
– Мы уже готовы, - кротким тенорком откликнулся Козюренок, желваки на его скулах качнулись, раз и другой... и исчезли.
– Как там, все в порядке?
Лук, было, фыркнул про себя, недовольный козюренковской трусостью... ну, или, там, осторожностью, миролюбием... но вдруг вспомнил о своем решении всегда сохранять ясность разума, не искаженного эмоциями, пороками и страстями. Да, отныне он будет холоден и бесстрастен, как ледники на горе Эверест! Козюренок прав, тут урчать просто не на кого, пусть эта срань ослиная проспится как следует, но сначала до дому довезет. А там уже видно будет...
– Лев Алексеич...
– Лук улучил момент и шепнул Козюренку, показывая подбородком на пьяницу-шофера.
– Нет смысла ругаться. Хрен бы с ним, доедем, главное, чтобы по пути не добавлял.
– Это да. Так! Всем внимание! Лук, лезь в каби... Ой, наоборот, лезь в кузов, а я поеду в кабине. Володя, заводи мотор!
Назад ехали примерно тот же час, что и на точку, но теперь у Лука сна ни в едином глазу, ему как-то так не спалось, с пьяным водителем в кабине. Вот, когда все в машине пьяные, включая самого Лука, то оно как бы и не страшно...
Козырев, с утра поправившись стаканчиком, куда-то уехал с Искандером и Олегом Николаевичем, Нина Ивановна использует законный выходной, или отгул... Только вечером вернется. Ну и ладно. А это что такое?..
Козюренок пошел к себе, в "командирский домик", отдыхать и отчеты писать, а Лук побрел к свою сторону, к бараку, где у него койко-место и личные вещи.
Возле маленького барака, в котором он поселился (кроме него, там еще двое или трое человек обустроилось, но он лично только одного видел), толпились люди, вперемешку местные и приезжие. Что они тут?