Лука Витиелло - другой перевод.

Рейли Кора

— Нет, — сказал я. — Это уже пятый раз, когда ты отшатнулась от меня за этот вечер.

Я поставил стакан и взял нож прежде, чем подойти к ней. Она выглядела так, будто хотела исчезнуть.

— Разве твой отец не учил тебя скрывать страх от монстров? Попробуешь сбежать — и они погонятся за тобой.

Ария ничего не отвела, но я мог видеть, как она дрожит, глядя на меня. Неужели она думает, что я блять раню ее? Если бы я был настолько монстром, мы бы все еще не стояли здесь. Она бы валялась на кровати и рыдала после того, как я трахнул ее.

— Крови на простынях нужна история, — сказал я ей, надеясь блять успокоить ее, но она вновь вздрогнула. — Шестой

раз.

Я опустил нож к краю ее платья, убедившись, что лезвие не касается ее безупречной кожи. Я медленно разрезал ткань, пока платье не распалось, упав у ее каблуков.

— Это наша семейная традиция — раздевать невесту подобным образом.

На Арии не осталось практически ничего, за исключением тугого корсета и белых кружевных трусиков. Черт подери. Она просто ходячий секс. И затем она опять вздрогнула.

— Седьмой, — проговорил я, надеясь, что смогу оторвать взгляд от ее невероятного тела — приподнятой, идеальной, небольшой груди, узкой талии, тонкой ткани трусиков, практически не скрывающей ее киску.

— Развернись.

Блядь. Сзади она была еще соблазнительнее. Что это на ней? Гребанный бант был чуть выше ее идеальной круглой попки, практически приглашая меня распаковать этот подарок. Не было ничего проще, чем сорвать ее тонкие трусики и похоронить себя в ней. Она пахла чем-то сладким, идеальным, и она была моя, только моя. Я дернул за бантик. Это было бы так легко.

— Ты уже пролил кровь за меня, — прошептала она, едва слышно. — Пожалуйста, не нужно.

Моя жена молила не причинить ей вреда. Может, я и был монстром. Я провел костяшками пальцев по нежной коже ее спины, нуждаясь в этом прикосновении, прежде чем сорвать корсет.

Она ухватилась за него прежде, чем я успел увидеть ее грудь. Я обхватил ее руками, прижимая к себе. Ария задохнулась и напряглась, когда мой член дернулся рядом с ее поясницей, румянец на щеках стал еще ярче.

— Сегодня ты молила пощадить тебя, но наступит день, когда ты будешь умолять о том, чтобы я трахнул тебя. Не думай, что, раз я не заявил на тебя права этой ночью, ты не принадлежишь мне, Ария. Ни один мужчина никогда не получит того, что мое. А ты - моя, — она быстро кивнула. — Если я поймаю тебя с мужчиной, целующим тебя, я отрежу его язык. Если кто-то другой будет касаться тебя - я отрежу его пальцы, один за другим. Если же я увижу, как кто-то трахает тебя, я отрежу его член и яйца, а затем накормлю его ими. А тебя заставлю смотреть, — она знала, что я не шучу. Она видела, что я сделал с ее ублюдком-кузеном несколько лет назад. И это было ничем по сравнению с тем, что будет.

Я отпустил ее. Близость Арии заполоняла мой разум мыслями, которые были некстати. Я направился к креслу, прихватив очередную порцию выпивки, когда Ария скрылась в ванной комнате. Я слышал, как щелкнул замок и слегка рассмеялся. Моя жена прячется от меня за закрытой дверью. Каждый гребаный человек в этом особняке сделал куда больше, чем я этой ночью. Черт подери.

Я выпил еще три стакана виски, когда Ария, наконец, появилась. И это было ебаной пыткой. Она была одета в невесомую, прозрачную ночнушку, которая не скрывала вообще ничего. Она издевается?

— Это то, что ты выбрала для того, чтобы я не трахнул тебя?

Ее взгляд метался между мной и кроватью. Мне не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, она не доверяла мне. В таком наряде, она, вероятно, была права в этом.

— Не я это выбирала.

Конечно же, не она.

— Моя мачеха?

Это женщина была назойливой, жестокой сукой.

Она быстро кивнула в ответ. Меня воротило от ее испуганного выражения

лица. Я поставил стакан и встал. Как обычно, Ария вздрогнула. Я даже не стал комментировать. Я был так чертовски раздражен. Не сказав ни слова, я направился в ванную и захлопнул дверь. Я стянул вещи и ступил в душ. Под струями теплой воды я пытался выдрочить из своего сознания картинки великолепного тела Арии. Я чувствовал себя гребанным подростком, но даже тогда я никогда не использовал руку, разделяя комнату с великолепной девчонкой. Вид собственной спермы на стенках душа не принес никакого удовлетворения, лишь мои яйца, казалось, больше не были готовы взорваться в любой момент.

Когда, спустя пятнадцать минут, я вернулся в спальню, Ария почти полностью была завернута в одеяло, лишь ореол золотых волос был разбросан по подушке. Я выключил свет и лег. Она была настолько неподвижна, что могло бы показать, будто ее и не было вовсе. Я знал, что она не спала. Ее дыхания практически не было слышно. Это просто кричало о переполняющем страхе.

Я скрестил руки за головой и уставился в темноту, когда услышал его.

Всхлип.

Вскоре последовали другие, я мог чувствовать, как подрагивает матрац от того, как Ария пытается сдержать плач. Я был взбешен, но помимо этого была еще одна эмоция, та, на которую я не думал, что способен, — сострадание. Я хотел утешить ее. Я ненавидел себя за эту слабость. Витиелло никогда не демонстрируют симпатию, и они определенно никогда не склоняются перед странными женскими заскоками. Это то, чему отец учил меня и Маттео.

— Ты собираешься проплакать всю ночь? — резко спросил я, давая волю своей злости. Это было привычным.

Ария не ответила, но я слышал ее приглушенные всхлипы.

— Не могу даже себе представить, как бы ты рыдала, если бы я взял тебя. Может, мне стоит трахнуть тебя, чтобы дать реальную причину для слез?!

Именно таким человеком растил меня отец. Мне всегда становилось легче, стоило дать волю своей злости, что же не так сейчас?

Ария пошевелилась, и ее истерика стала еще хуже. Я включил свет и сел. На мгновение я был поражен видом собственной жены, свернувшейся в позе эмбриона: плечи сжаты в защитной позе, а тело сотрясается от рыданий. Было сложно сдержать бешенство, видя ее в таком состоянии. Есть мужчины, у которых встает от вида плачущей женщины, но я не был из них числа. Никогда не понимал этого.

Проблема заключалась в том, что я понятия не имел, что делать с плачущей женщиной. Я ни разу в своей жизни никого не утешал. И, очевидно, сейчас это не сработает, учитывая, как она вздрогнула и едва не свалилась с кровати — если бы я не поймал ее за бедро и не притянул к себе.

— Хватит, — сказал я, стараясь взять свои эмоции под контроль. Она уже была вне себя от страха; если я позволю прорваться своему гневу, ситуации это явно не поможет.

Я перевернул ее на спину. Она лежала неподвижно, ее глаза были зажмурены, будто бы она ждала, что я что-то сейчас ей сделаю.

— Посмотри на меня, — ее глаза распахнулись - огромные и синие, полные слез. — Прекрати плакать. И я хочу, чтобы ты прекратила вздрагивать от моих прикосновений.

Она моргнула, а затем кивнула. В этот момент она была согласна со всем. Я и раньше видел подобный взгляд в глазах других.

— Этот кивок ничего не значит. Думаешь, я не узнаю страх, когда он смотрит прямо на меня? Стоит мне выключить свет, как ты вновь заплачешь, будто бы я блядь изнасиловал тебя.

Изнасилование — одна из немногих омерзительных вещей, в которых я не был повинен; и у меня вовсе не было мыслей что-либо менять в этом плане.