Лунные бабочки
Шрифт:
— Давайте я третьим поеду, — предложил свою кандидатуру на «отпуск» Слава Савоев. — Я в Москве хорошо ориентируюсь, да и в отпуске уже три года не был.
— Ты с ума сошел, Савоев, — отмахнулся от Славы Самсонов. — Я что, самоубийца, по-твоему? Ты хотя бы представляешь? Ты и Москва! Это же международный скандал. А в отпуск пойдешь через несколько месяцев, в январе, одним словом. Там кое-какие нити к нам из Якутии тянутся, поедешь, проверишь. Они как раз к зиме более отчетливо должны проявиться.
— Ничего себе! — В отделение милиции
— Я сам удивляюсь, — пожал плечами Степа, здороваясь с другом. — Расчет-то на опоздание, а он раньше на час десять приехал, видимо, остановки проскакивал. Знакомься, — Степа показал на Игоря, — старший инспектор уголовного розыска Игорь Баркалов, наш таганрогский капитан.
Саша Стариков пожал руку Игорю, и тот показал ему на Ласточкина:
— Знакомьтесь, Алексей Ласточкин, ваш московский капитан.
— Да знаю я его. — Саша кивнул головой оперативнику и подхватил злополучную сумку. — И знаю, что в этой сумке. — Он насмешливо посмотрел на Степана.
— Что? — не разобрался в ситуации Степа, удивленно глядя на Сашу Старикова.
— Блины для штанги, вот что, — ответил Саша и быстрым шагом направился к выходу с вокзала.
Однокомнатная квартира Саши Старикова, после того как там были установлены две раскладушки, стала напоминать комнату общежития с неестественными для нее атрибутами изоляции: ванной, туалетом и кухней.
— А вид какой! — Саша отодвинул на окне штору, предлагая Игорю и Степе полюбоваться. — Такое только в Москве можно увидеть.
Вид действительно оказался потрясающим. С той Стороны окна была решетка из толстенной, покрашенной в черный цвет, арматуры, а далее везде крыша, по которой ходили кругом, искоса поглядывая друг на друга, два разухабистой внешности кота, рыжий и палевый. Крыша оканчивалась поднимающимся над ней забором с колючей проволокой и углом безоконного мрачного здания.
— Крыши Монмартра. — Степа решил придерживаться романтической точки зрения и сразу же предложил совет по реконструкции: — Ты сюда земли наноси и деревья посади.
— Да-а, — сказал подошедший Игорь, — из нашего окна… — Он задумался.
— Тюрьма Бутырская видна, — помог ему Саша. — Это вдохновляет и помогает работе. Утром хочется пораньше уйти, а вечером нет желания возвращаться. Ну ладно, сейчас перекусим и пойдем куда-нибудь.
Саша прошел на кухню, открыл холодильник и стал его рассматривать. В холодильнике лежала пустая пластиковая бутылка из-под «Сенежской чистой», журнал «Автопилот», фотография знакомой бизнесвумен, иногда заходившей к нему на ночь «отдохнуть от зарабатывания денег», — она была владелицей трех престижных бутиков и женой вечно мотающегося в командировки за границу кинорежиссера Вутетича. Из еды в холодильнике лежал лишь маленький кусочек сыра, позеленевший от времени и пренебрежения.
— Знакомое чрево. — На кухню заглянул Игорь. — И кто только эти холодильники придумал? Как ни посмотришь — все время пусто. Ну да ничего, мы его сейчас дарами Азовского моря заполним.
— А я пока за пивом схожу, — встрепенулся уныло молчавший Ласточкин.
— Всем оставаться на местах, — поднял руку Саша. — Ша, одним словом. Я угощаю, хотя дары все-таки в холодильник можно и, по-моему, даже нужно положить.
Полковник Леонид Максимович Хромов живо заинтересовался пропажами красивых девушек в Таганроге лишь после того, как получил описание подозреваемого в этом преступлении.
— Что, так и выглядит — маленький, кривоногий и кривоносый?
— Да, — кивнул Степа Басенок. — Похож на булгаковского Азазелло.
— Литературой, — Хромов кашлянул, — в нашем деле не стоит увлекаться, а вот поподробнее обо всем рассказать можно…
…Лидия Глебова всегда была увлечена мыслями о любви, не в силу романтической натуры, а вследствие своей ярко выраженной гиперсексуальности. Если бы ее мысли можно было спроецировать на большой экран, то получился бы фильм о лирической эротике, время от времени соскальзывающей в жесткое порно с элементами группового секса и стыдливо-девичьего, слегка опоэтизированного, садомазохизма с применением лесбийской фактуры. Но воспитание Лидии Моисеевны Глебовой было до того хорошим и нравственным, что дальше фантазий она не шла.
… — Есть у нас в городе, — Степа слегка смутился, — одна особенность. У нас все друг друга знают, если не напрямую, то через кого-то, если не через кого-то, то напрямую.
— Это как в большой деревне? — догадался Хромов.
— Нет, — поспешно ответил Степа. — Но и не так, как в Москве, конечно. У вас все иначе, а в чем-то даже и проще из-за масштабов. Вы на бытовое убийство и пропажу человека уже давно реагируете так, как мы реагируем на кражу скрепок из Фонда социального обеспечения.
— Не увлекайся, — строго предупредил Степа Хромов, — давай по делу…
…Лида, закончив Новочеркасский политехнический институт, вернулась в Таганрог и устроилась работать секретарем-машинисткой у ректора радиотехнического института Рудольфа Васильевича Беконина, который иногда останавливал на ней долгий задумчивый взор и, видимо, вспоминая что-то из прошлого, ронял в пространство странные фразы:
— Нет, так не пойдет, надо что-то менять, пока Мариночка не увидела.
Или:
— Лидия Моисеевна, — в этот момент он еще задумчивее смотрел на нее, — прекратите приходить на работу в брюках.
Лидия в такие моменты даже немного пугалась, так как приходила на службу всегда в строгом деловом костюме-миди и никогда не надевала брюки из-за чрезмерно жизнеутверждающего объема бедер и ягодиц. А непонятное упоминание некой Марины ее не сбивало с толку. Так звали двадцатитрехлетнюю жену Рудольфа Васильевича, совсем недавно она сидела на месте Лидии и так же, как и она, не носила брюки…