Лунные бабочки
Шрифт:
— Кстати, — сообщил оперативникам Хромов, — за вчерашний день в Москве пропало девять человек, правда, сегодня семь из них обнаружили. Двоих в виде трупов, троих в виде заложников, а двоих в виде не помнящих, где живут, стариков. Последних обнаружили за пределами Москвы, одного деда в Рязани, а другого, вот тоже загадка, — Хромов изумленно покачал головой, — в качестве безбилетного пассажира на самолете, летящем в Таиланд. — Хромов строго посмотрел на оперативников, как бы осуждая их за халатность. — Представьте, без билета, с одним пенсионным удостоверением, в резиновых калошах на босу ногу, прошел все системы досмотра и полетел в Таиланд. Это же сатанизм какой-то.
— Мощный старик, — поддержал начальника Саша Стариков. — Представляю, что он в молодости вытворял.
— Да
…Впрочем, Лидия Глебова не считала ректора «видом на будущее». На ее взгляд, будущее с ректором в одной постели — это то же самое, что прошлое без него, то есть фантазии без практического применения, классическая музыка без рок-н-ролльных барабанов, прыщавое лицо юности, упершееся взглядом в потолок мечты над кроватью. Правда, кое-что Лидию смущало. Рудольф Васильевич на самом деле даже не помышлял о том, о чем помышляла Лидия Глебова, она ему не нравилась, но сути это не меняло. Если женщина с отвращением думает об интимной близости с каким-нибудь конкретным мужчиной, а затем вдруг выясняется, что этот мужчина даже и не помышляет о такой близости, можно не сомневаться, женщина вывернется наизнанку, но все-таки затащит его к себе в постель лишь ради того, чтобы после с удовлетворением констатировать: «Боже, как он мне противен!…»
— Женщины и деньги суть одна субстанция, — неожиданно заявил Хромов и медленно обвел взглядом оперативников, ошеломленных этой хотя и общеизвестной, но всегда неожиданной истиной.
— Да, — поддержал Хромова Степа Басенок. — Это единственное воплощение поэзии в жизнь.
— Вот, — решил внести свою лепту в разговор Саша Стариков. — Поэтому проституция — самая древняя и самая неискоренимая профессия. Я в эту среду, — он бросил осторожный взгляд в сторону Хромова, — Калевалову из обезьянника вытаскивал, восьмой раз за этот месяц. Кошмар как притесняют иногородних в столице.
— Кто притесняет? — удивился Хромов, зная, что Калевалова, проститутка из Соль-Илецка, является агентом Саши. — Милиция, что ли?
— Ну не уголовный же розыск! — Саша возмущенно нахмурился. — Представляете, до чего уже дошло, коренные московские проститутки собрали бабки и втулили их муниципалам, чтобы они иногородним не давали работать. Вот мою Калевалову и мучают, через каждые пять минут с трассы снимают.
— Непорядок, — возмутился от такого проявления столичной великодержавности полковник Хромов, — ты займись этим. — Он на секунду запнулся и уточнил: — На досуге…
…Перспектива безоблачного будущего с выходом на столичную жилплощадь возникла перед Лидией Глебовой в виде потрясающе бесцеремонного, наглого, невысокого роста мужчины. Он был обаятельно-уродлив, но от него исходила обволакивающая аура могучего интеллекта, денег и сексуальной одержимости сатирофавного темперамента.
— Меня зовут Василий Алексеевич, — представился он, — я все могу, и вы мне нравитесь. В вас есть то, что я когда-то потерял в лице любимой Ирочки Васиной, которую вы, славу Богу, не знаете.
— Что же это? — выдохнула Лида, почувствовав в себе неожиданную и необоримую тягу к необузданному сексу. — Что вы потеряли?
— Видите ли, — сварливо начал «фавн», — она была вакханально-валькириевого психотипа, то есть в ней вырабатывалось ценнейшее для науки фрагментарное сырье, то есть «Вспышка»… — Тут «фавн» внимательно взглянул на Лидочку Глебову и упростил объяснения до уровня лжи: — Я любил ее, но потерял и не жалею об этом, ибо встретил вас и с тем же самым качеством…
— И у вас, конечно же, есть веские доказательства причастности этого человека к похищению девушек и принадлежности его к так называемой медицинской мафии? — спросил Хромов, хмуро глядя на таганрогских оперативников и присоединившегося к ним Сашу Старикова.
— Веских доказательств нет, — вздохнул Степан. — Вообще никаких доказательств нет, одни подозрения, основанные на агентурных данных.
— Это как? — усмехнулся Хромов. — Агент видел, как девочек хватали и запихивали в мафиозный автомобиль с затемненными окнами и красным крестом на дверце? И каковы ваши агенты в профессиональном плане?
— Агенты-профессионалы, — кивнул головой Степа, — в смысле сутенеры, два брата, но они не братья, Рогонян… — Степа слегка смутился от поспешной конкретности своих объяснений. — Все похищенные девушки попадали под их программу поиска новых кадров, они за ними наблюдали, собирали более или менее приличные доказательства их генетически унаследованной предрасположенности к проституции. По их мнению, девочки такого типа проходят по разряду «Восторг под пальмами», а это почти штука баксов за ночь. Но дело не в этом. Наблюдая за ними, они обнаружили, что возле каждой из трех периодически крутился тип, о котором я вам рассказал и фотография которого утеряна одним нашим опытным, но расхлябанным сотрудником. А затем девочки пропали.
— Штука баксов за ночь? — неожиданно изумился Саша Стариков. — Это же как Алле Борисовне за полкуплета пропетой песни.
— Оставь, — махнул рукой Хромов, — мировые звезды эстрады за тысячу долларов могут только послать по телефону. — Он снова посмотрел на Степана и, вытащив из ящика стола фотографию, протянул ее оперативнику. — Этот?
— Да! — в один голос ответили Игорь и Степа.
— Ну вот, — опечалился Хромов, — здравствуй, УЖАС.
Глава пятая
Клэр Гатсинг понимала, что ее сенситивность (агрессивная сексуальность) делала ее позицию в роли невесты Джона Карри уязвимой. Она принадлежала к той чрезвычайно редкой категории красивых и породистых женщин, которые обладают острым аналитическим умом и умением облекать женскую интуицию в холодную броню беспристрастной логики. Уязвимость же Клэр Гатсинг была в другом: она не могла чувствовать себя полноценной вне связи с мужчинами. С самого рождения над ней тяготел рок бликующей сексуальности. О, если бы она была обыкновенной женщиной, просто умной и талантливой или просто яркой и общественно-популярной, наподобие покойной принцессы Дианы, то ее сексуальность была бы уместным, плодотворным и материально выгодным даром. Но в Клэр Гатсинг рождались и жили величественные масштабы формул, теорий и прозрений запредельного научного прагматизма. Она участвовала в суперсекретном проекте НАСА, в программе «Хазары», финансируемой правительством США и обслуживаемой мозгами русских ученых. Перед ее аналитическим умом, выдержкой, объемом и качеством знаний склоняли головы самые изощренные и деятельные капитаны научного мира. Ее жених, руководитель программы «Хазары» Джон Карри, изобретатель наноускорителя для создаваемого в лабораторных ангарах на глубине две тысячи метров в пустыне штата Аризона межпланетного хроногиперболизированного космического корабля, полюбил ее именно за это уникальное сочетание гениальности и сексуальности. Но он как-то не подумал, что такое сочетание предусматривает уникальную ветвистость его рогов в будущем супружестве. Впрочем, у него не было ни времени, ни желания отвлекать себя на обдумывание таких пошлостей. Клэр Гатсинг в принципе тоже не заостряла на этом свое внимание, относясь к сексу, как к перехваченному на ходу бутерброду, смущало только количество «бутербродов». Но ее интересовала фантомная энергия, лежащая в основе сексуальности, нечто коварное, животно-божественное, информационно-голубое, свято-сатанинское, основа какой-то не земной и даже не небесной Вспышки.
— Фермент «Вспышка», выделенный из микробиофантомов, возникающих в девственной плеве девушки с необузданной сексуальностью и генетической предрасположенностью к нимфомании, может изменить качество и перспективы жизни, — сказал Алексей Васильевич Чебрак, которого в Ростове-на-Дону все знали и любили как непревзойденного хирурга и диагноста Лутошникова Василия Алексеевича, своему ученику и ассистенту Петру Гарникову. Внимательно посмотрев на него, он уточнил: — Я спасу людей от откровения Иоанна, то бишь Апокалипсиса, и экспансионных поползновений всяких там религиозников и их безначального и единого папы.