Лунный блюз
Шрифт:
Женщины обезумели. Они схватили Френо и поволокли по улице. Они разрывали его, раздирали на части.
– Остановитесь! – кричал Френо.
Тонкий каблук воткнулся ему в грудь. Еще один каблук выбил глаз. Крики мужчины затихали слишком быстро. Он умирал или уже был мертв. Блэр улыбалась, пробираясь сквозь толпу в темную подворотню. Ей не было дела до этих безумцев.
– И начались аресты, – сказал Баррис. – Агенты Эпплтона ходили от дома к дому, арестовывали всех наших братьев и бросали в тюрьму.
– А как же Саймон и Донна? – спросил Маню.
– Их агенты не трогали. Боялись, наверное, превращать их в мучеников.
Они заказали еще пива.
– Я видел, как ты подчиняешь себе людей, – сказал Маню. – Знаешь, когда-то я тоже практиковал нечто подобное, но по сравнению с тобой, все мои потуги были не более чем детской шалостью.
– Я никого не подчиняю себе, – возразил Баррис.
– Но люди идут за тобой!
– Не за мной, а за тем, что внутри меня.
– Не важно. – Маню положил на стол четыре пачки перетянутых резинкой красных купюр. – Это все, что у меня есть.
– Раздай их бедным.
– Ты не понял. – Маню облизал пересохшие губы. – Я уже больше недели следую за тобой, и знаешь, думаю, настал день просить тебя. Дай же и мне эту власть, чтобы все, на кого падет мое внимание, следовали за мной.
Лицо Барриса побагровело.
– Пусть сгинут твои деньги вместе с тобой самим! Думаешь, этот дар можно купить? Глупец! Раскайся и моли простить тебе помыслы твои! Может быть, тогда ты станешь таким же, как те люди, что ждут меня за дверьми этого бара – без зависти, без злобы и греха…
– Надеюсь, этого никогда не произойдет со мной, – сказал Маню, забирая деньги, а ночью, темной и снежной ночью, люди в черных одеждах пришли в его дом. Высокая, рыжеволосая женщина, сбросила с себя одежду и обняла его.
– Возьми же меня, Маню! – прошептала она, прижимаясь к нему своей полной грудью. – Возьми и стань одним из нас.
Маню оттолкнул ее. Пара мужчин схватила его за руки. Пришедшие с ними женщины сорвали с него одежду.
– Нет! – заорал Маню.
Тело его вспотело, стало скользким. Кисти выскользнули из цепких мужских рук. Маню выскочил на улицу и побежал прочь. Холод обжигал обнаженное тело. Ноги онемели. Взобравшись на высокий холм, Маню обернулся. Оранжевые языки всепоглощающего пламени лизали крышу его дома, вырывались из разбитых окон, пожирали стены.
– Мы найдем тебя! – прокричала высокая женщина с подножия холма.
– Как бы не так, – прошептал Маню, скрываясь за стволами уродливых, лишенных листвы деревьев. – Как бы не так…
Гарри Шоу был импотентом. Идущий в Иях поезд размеренно стучал колесами. Гарри задернул шторы и достал из чемодана порножурнал. Обнаженные женщины были красивыми и ненастоящими, словно куклы. Крепкие, мускулистые мужские руки сжимали их тела. Гарри прочитал оглавление и открыл страницу с лесбийской сценой.
– Понимаешь ли ты, что
– Как мне понять? – горько улыбнулся Гарри. – Разве что кто-нибудь объяснит мне.
– Может быть, – улыбнулся незнакомец и протянул руку. – Я Брэндон Филдс из Селены.
– Гарри.
– Ты читал Исайю, Гарри?
– Нет. – Он смущенно убрал порножурнал в чемодан.
– Пророк писал: «Как овцу на заклание вели его, и, как ягненок перед стригущими его, безгласен, так и он не открывал уст своих. Его унижали и отказывали ему в правосудии. И никто не сможет рассказать о его потомках, ибо жизнь его на земле закончена».
Гарри вздрогнул.
– Скажи, – попросил он, болезненно поджимая губы, – о ком говорит пророк: о себе или о ком-то другом?
Тогда Филдс начал говорить и, начав со слов пророка, стал благовествовать Гарри о событиях в Селене. И наступил вечер.
– Посмотри, – сказал Филдс, доставая сосуд с обычной питьевой водой. – Вот вода из центрального водохранилища Селены. Она и тебя сможет изменить.
– Сможет ли она исцелить меня? – спросил Гарри.
– Конечно, – улыбнулся Филдс.
– Я хочу снова быть мужчиной.
– И женщины снова будут любить тебя.
– Тогда что мне мешает излечить то, чем я был болен с детства?
– Ничего. – Филдс открыл сосуд и наполнил стакан Гарри водой. Поезд остановился. – Я сойду здесь, – сказал Филдс. – Но часть меня отныне всегда будет с тобой. И будешь ты нести ее по миру. И отдашь ты ее другим женщинам. И никогда это не закончится.
Гарри кивал, но его разум уже не улавливал смысла услышанных слов. Был лишь только его недуг и лекарство в стакане.
– Клянусь, ради этого я готов был бы продать свою душу, – сказал Гарри.
– Это лишнее, – заверил Филдс, и вышел на пирон.
Морган посмотрел на Эпплтона и снова опустил глаза к лежавшей на его столе бумаге.
– Ты просишь меня подписать это? – спросил он.
– Это как рак, судья, – сказал Эпплтон. – Если не вырезать опухоль целиком, то болезнь рано или поздно вернется.
– И ты хочешь заняться этим сам?
– Я отыщу каждого участника беспорядков. Каждого идиота. И когда я их найду, то закую в кандалы и приведу сюда. Будь то мужчина или женщина, ребенок или старик. Мы должны судить их. Мы должны подать пример остальным. Иначе…
– Я понял, Савл, – остановил его Морган. – Иначе зараза вернется.
– Так точно!
Толстые пальцы сжали шариковую ручку и поставили подпись внизу документа. Губы Эпплтона растянулись в довольной улыбке.
– Я не разочарую вас, судья, – пообещал он.
В жизни все оказалось совсем не так, как в порножурналах. Женское тело было теплым, липким от пота, и Гарри не знал, чего он хочет больше: заняться любовью с этой женщиной или же просто испытать свои новые способности.