Лунный князь. Беглец
Шрифт:
Усмирив, хотя бы временно, этот кипевший бодростью фонтан, Сьент вернулся к дневнику, нашел запись, оставленную неофитом Ионтом после ритуала обращения.
'Власть, полученная из чужих рук — это плотина, поставленная в болоте'.
И эта скупая фраза — единственное свидетельство прозрения Завоевателя, когда величайший из полководцев осознал свою роль куклы в чужих руках.
Сьент хорошо помнил потрясение, которое испытал даже не при виде мертвого рыжеволосого тела своего врага, лежавшего с перерезанным горлом в луже крови, а при виде линий и рун построенного Ионтом Гончарного круга.
Необычного,
А ведь, насколько было известно иерархам, император и его наставники работали над сферой Логоса, не более. Ионт должен был окончательно воплотить в близнецах не простую, но вполне посильную ему, Завоевателю, сущность — дарэйли власти.
Так зачем он применял в ту ночь чуждые Логосу элементы? Да еще и в одиночку проводил важнейший после призыва эйнеры* ритуал! Эта требующая высшего напряжения духа и ювелирной точности работа включала три почти единовременных действа и называлась 'Триадой раскрытия силы Сущего, отдания и запечатления даров'. Почему властный, но еще неопытный неофит никому не позволил контролировать такой сложный этап лепки 'сосуда даров духов' — дарейри**, нечеловеческого существа в человеческом теле?
## * Эйнера — буквально: 'нисшедший дух бога Эйне'. Существо из человеческой плоти, наполненное чужеродной сущностью, призванной жрецом в Подлунный мир. Под руками Гончара и воздействием плененной в теле силы Сущего плоть ('глина', из которой, как верят жрецы, создан человек Богом) перемешивается, преобразуется и становится материалом для лепки дарэйли, 'сосудов с дарами духов'.
## ** Дарейли — буквально: 'сосуд с дарами духов'. Воплощенные духи, полученные от преобразованной в эйнеру человеческой плоти. Дарэйли, вылепленные уже из 'очищенной духом глины', сохраняют нечеловеческую сущность эйнеры и ее свойства, но обретают долговечность в Подлунном мире. Сосуды всегда парные. Один из двух сосудов, полученных от эйнеры, Гончар обязан разбить (убить) — вернуть Сущему, дабы не иссякали дары Эйне. Нарушение принципа 'отдания дара' карается смертью жреца.
Верховный в тысячный раз перечитал строчку. 'Плотина, поставленная в болоте…'
Эта запись, и тот круг, и смерть жреца от его же ритуального ножа, не давали Сьенту покоя. Потому что созданный Ионтом дарэйли, один из двух принцев, исчез бесследно. А это невозможно, если не вмешалась третья сила. Чужая. И не в Лабиринте ли она таится до сих пор? И кто знает, что там еще может таиться еще со времен войны Трех миров? А если наложенная в древности защита Врат ослабла? Если чужой, враждебный мир высших магов уже топчется на пороге?
Сколько раз Сьент задавал себе и иерархам эти вопросы! Ответ они могли найти, только вернувшись в Нертаиль. И Верховный подозревал, что этот ответ им очень не понравится.
Но тут Мариэт, устав изображать оскорбленную статую, жалобно вздохнула:
— Ты ведь не прикажешь мне идти в тот проклятый Лабиринт, Сьент?
— Нет. Но я-то все равно туда спущусь.
— Не надо, пожалуйста.
— Мариэт, это бессмысленная просьба. Я обязан.
— Но я же не могу отпустить тебя одного!
— Отпустить? — насмешливо улыбнулся он. — Дорогая
Она взвилась, но… промолчала, к радости жреца. Горделиво вздернула подбородок и чеканным шагом отправилась за ширму.
Из-под ее босой ступни, нарочно задевшей скорбный ободок праха, выпорхнула пара оживших ночных бабочек и куча оголодавших еще в прошлой жизни москитов, тут же мстительно ринувшихся на Сьента. Он тихо посмеялся над этой мелкой пакостью.
Мариэт пойдет за ним куда угодно, можно даже не сомневаться. И не по принуждению, он не будет ей приказывать, как и обещал. Она пойдет из страха за его жизнь. Потому что, если он умрет, то его дарэйли станет Потерянной. И будет пылиться на тайных складах Гончаров среди десятков таких же забытых сущностей, оставшихся без хозяев, умевших с ними обращаться.
Интересно, сколько Потерянных спит в Лабиринте, и сможет ли Сьент откопать среди них что-нибудь такое же ценное, как Мариэт? И не найдется ли там исчезнувший дарэйли Ионта?
Мысли Сьента вернулись к записям императора, проигравшего и власть, и жизнь в чужих играх. 'Плотина, поставленная в болоте…'. Уж не Сферикал ли он подразумевал под болотом, утянувшим его с головой?
О том, чтобы у императора появился, наконец, достойный короны наследник, должны были позаботиться Гончары. И они тщательно заботились… о том, чтобы у Ионта, ставшего королем, а потом императором, не появилось ни одного ребенка, зачатого от обычной женщины. Жрецам Эйне нужен был особенный наследник — абсолютный раб, обладающий и врожденной харизмой Завоевателя, и нечеловеческой сущностью. Дарэйли.
Если Ионт прозрел, то не задумал ли он изощренную месть Гончарам? Он не был бы Завоевателем, если бы смирился с ролью марионетки. Начинающего философа в императорском венце вряд ли утешило то, что и эту номинальную власть он передал бы будущему сыну по достижению им семилетнего возраста, ибо одним из главных постулатов восточных служителей Эйне был отказ от высшей мирской власти ради высочайшей духовной.
Формальный отказ, разумеется. Власть над созданием императора должен был перехватить Верховный.
Сьент незаметно задремал уже под утро.
И почти сразу его разбудил один из его рабов, Парк:
— К тебе гонец из Нертаиля, хозяин.
— Пусть войдет.
В шатер ворвался бодрящий холодный ветер, вычистивший и комарье, и впитавшиеся в ткани запахи.
Но весть, услышанная от гонца, показалось Сьенту продолжением кошмарного сна.
Он трижды перечитал коротенькое послание, доставленное воздушным дарэйли от иерарха Авьела: 'Львенок вышел. Один. Пронтор убит. Требуется твоя немедленная помощь, Верховный'.
Всего две строчки, а будто бездна разверзлась.
И дело не только в том, что десяти лет достаточно для полной инициации нелюди, какова бы ни была его сущность. И даже не в подтвержденном теперь факте, что принц все-таки выжил в недрах Лабиринта Нертаиля, в опаснейшей близости от недоступных Врат.
Он был один! Над ним не было жреца! А значит, дарэйли свободен — вот что страшно.
Это могло стать началом катастрофы, грозившей если не повторением легендарной войны Трех миров, то чем-то очень близким к тому.