Львиная охота
Шрифт:
– Черт знает что, - сказал я.
– Не думал, что здесь все так переменится. Надеюсь, хотя бы море осталось прежним.
Прежним, конечно, осталось не только море, зря я ворчал. Вокруг было много цвета, много пространства и мало шума, бесчисленные пальмы и живые изгороди, и почти никаких автомобилей. Пестрые беззаботные люди ходили по праздничным улицам - в точности, как раньше. Но люди эти неуловимым образом изменились. Были они теперь спортивными, бодрыми, они именно ходили, а не бродили, смотрели на солнце живыми блестящими глазами, почти никто не носил очков, и трудно было понять, кто турист и кто местный. Они беспрерывно улыбались друг другу, потому что у них все было хорошо. Возникали и исчезали безликие фигуры бегунов, прочие физкультурники безо всякого стеснения упражнялись на газонах. На глаза постоянно попадались лозунги, установленные на домах, на щитах, висящие поперек улиц:
"РАЗРУШИЛ? ВОССТАНОВИ",
"СЧАСТЬЕ
"ЛЕКАРСТВО ОТ НОЧИ - СОН".
Столь оригинальные образцы социальной рекламы, витавшие над этим красивым миром, заставляли размышлять не только об их содержании, но и о созидательной силе печатного слова в целом. Я приехал сюда вволю потосковать, а мне предлагали начать жить иначе. Почему бы нет?
– Мне у вас нравится, - твердо сообщил я Вивьену.
– Вот только пыль... Я понимаю, что вы привыкли к этой тяжести в воздухе, но я предпочитаю чистоту. Почему бы не покрыть асфальт статиком? Или у Совета денег хватает на одни плакаты?
– Состав воздуха контролируется, и довольно жестко, - возразил он. Ты отвык от природных запахов, Максим. Правда, если системотехники под чистотой понимают абсолютный вакуум...
– Бывшие системотехники ненавидят вакуум ничуть не меньше, чем бывшие мичманы Космического Реестра, зато очень любят здравый смысл. Где смысл, мичман? Ау?
– Смысл в том, - равнодушно объяснил Вивьен Дрда, - что Естественный Кодекс - это закон. Никаких статиков, антивлагов, летучих абсорбентов или растворителей, а также ароматизаторов и красителей.
– Может у вас и смесители запрещены?
– сострил я.
– Нет, кое-какие модели пока разрешены. В зависимости от состава воздушных присадок.
– Ну, не знаю...
– сказал я.
– Это еще вопрос, что вреднее - пыль в воздухе или статик на асфальте...
Круги рая, пройденные мною семь лет назад, явно оказались не последними, и оттого мне становилось все веселее. Вот только слегка покачивало, и пока еще слезились глаза, мешая принять старт в Круге Новом. Интересно, разрешены ли Естественным Кодексом отрицательные эмоции?
А ведь товарищ Дрда тратит на меня свое рабочее время, неожиданно подумал я. У него дел других нет? Начальник полицейского ведомства, даже в таком маленьком государстве - это хлопотная, суетливая должность. Тем более, когда случаются подобные ЧП. Или я как раз и был его делом, только он умело это скрывал? Поганый человечек, живущий в моей голове, с готовностью высунулся наружу, анализируя обстановку. Нет, никто за мной не подглядывал, ни мексиканцы, ни старушки, и вертолеты в небе были сплошь мирные. Не сходи с ума, бодро сказал я себе. Здесь люди живут иначе, что ты в этом понимаешь? Начальник, возможно, заподозрил, что отставной агент все-таки наврал в их анкете, и теперь намерен проверить "легенду" гостя на прочность...
Мы ведь, к сожалению, не были с Вивьеном настоящими друзьями. Бывшие коллеги, бывшие соратники. Товарищи. Давным-давно, в одной из прошлых жизней мы с ним некоторое время ходили на субсветовой барже "Никита Хрущев" - после того, как я, повинуясь неожиданному приказу Матки, перестал служить Великому Аудитору и перевелся в дальний флот. "Маткой" мы называли Службу Контроля Исполнительного комитета ООН (те, кто был в штате, конечно, и только между собой). Космос маленький, там все друг друга знают, но признаваться в причастности к секретным службам как-то не принято. Иначе говоря, Вивьен не знал тогда, кто я на самом деле, считал меня нормальным системотехником. По-настоящему мы познакомились, лишь удрав из Космоса. Это случилось, как раз когда наша баржа, получив полномочия от Реестра, начала обслуживать и объект РР-5/2, расположенный на Протее-2. Объект РР-5/2 - это каторжная тюрьма. Самое первое, между прочим, исправительно-трудовое учреждение в космическом пространстве. На этом астероиде добывали алмазные капли - открытым способом, из гигантских россыпей. Так что светоход "Никита Хрущев", помимо обычных грузов, возил туда и осужденных. Осужденные были помилованными смертниками, которым высшую меру наказания заменили пожизненным сроком, и мёрли они в этом аду со стопроцентной статистикой, заплатив за грехи несколькими месяцами мучений. Вивьен Дрда, рафинированный социал-демократ, был потрясен размахом зла, творимого втайне от всего человечества, о чем он и поспешил донести по всем инстанциям. Когда же на Протее-2 организовали еще несколько подобных объектов (астероид был одной сплошной россыпью алмазов), понадобилась отдельная конвойная служба со специальным транспортом. Миссия "Никиты Хрущева" была упразднена. Возить осужденных стали другие, а товарища Дрду повысили в звании и предложили новую интересную должность, причем, уже на Земле. Однако он предпочел уйти из Реестра, решив продолжить борьбу за полное закрытие месторождения. Он
– Как тебя угораздило попасть в начальники?
– спросил я его.
Он пожал плечами.
– Никто из местных семь лет назад не хотел занимать такие должности. То ли боялись, то ли из-за лени. Налоговую службу, например, тоже возглавил приезжий. Ты не представляешь, какая здесь поначалу была апатия.
– Как раз это - очень хорошо представляю, - сказал я.
– Все-таки не зря я тот самый Жилов. В каком ты теперь звании?
– Штатский. Подчинен непосредственно Совету.
– Через голову правительства, - покивал я.
– Мечта любого отставника. Быть главным полицейским в раю и при этом никому не подчиняться, кроме Святого Духа. Знай себе следи, чтобы яблоки кто попало не срывал.
– Что ж ты сам здесь не остался?
– вспыхнул Дрда. Он приостановился и коротко взглянул на меня.
– Был бы сейчас главой Совета. Тебе предлагали, я знаю, тебя даже просили.
– У меня были другие планы, - ответил я.
Не было у меня тогда никаких особенных планов. Было одно желание, одна маниакальная цель - поскорее разнести служебную тайну по всему свету, сорвать фиговый листок секретности с той беды, которая касалась всех и каждого. Жаль, что этого не поняли мои же товарищи.
– Если ты действительно тот самый Жилов, - сказал Вивьен, сжав кулаки, - то должен помнить, что здесь творилось в первые месяцы после переворота! Райские яблочки, говоришь? А самосуды над менялами помнишь? А кровавые гулянья, которые устраивали мутировавшие монархисты?
– Мы что, ссоримся?
– на всякий случай уточнил я.
– Прекрасно. Хоть что-то человеческое в этом цветочном царстве.
Вивьен искренне и с удовольствием рассмеялся.
– Человеческое, оно же животное... Вот ты, Макс, удивляешься, почему в нашей стране так остро реагируют на простую русскую фамилию Жилов. Но может, это и есть слава? Разве не этого ты хотел, когда писал свою книгу?
– Слава не такая, мне кто-то рассказывал.
Он возразил:
– Когда стены сортиров оклеивают голограммами с твоей рожей - это тоже слава. Я хотел вот что сказать. Ты, Макс, стал писателем...
– Именно писателем!
– обрадовался я.
– Спасибо, начальник. Теперь, когда мой литературный дар подтверждается изданиями и переизданиями, никто не сомневается, что я всего лишь шпион. Обидно, ей-богу.
– Не перебивай. Конечно, ты писатель, и еще какой, ведь ты создал культовую книгу. Не спорь, не спорь, спрячь скромность в кобуру. Но, видишь ли, в чем неувязка. Ты думал, что пишешь обо всем человечестве, а написал на самом деле вот о них, - Вивьен обвел широким жестом ослепительное пространство, заполненное движущимися тенями.
– О них, о конкретных живых людях. Мало того, ты написал об их родине, а это понятие, как неожиданно выяснилось, для них не пустой звук. Ты был первый, кто написал об их родине с такой пронзительной достоверностью, но теперь, когда здешняя жизнь совершенно переменилась, твоим героям стало казаться, будто раньше все было не так. И сами они якобы были совсем не такими. Отсюда - реакция отторжения. А я думаю вот о чем - может, правы они, а не ты? Что, если писатель Жилов ошибся, отказав этим людям в наличии души, и мир его целиком придуманный?