Львиное Сердце
Шрифт:
– Прошу вас, ваше величество, – Габриэлла встала около стола в полупоклоне.
Ричард сел, взял перо, опустил его в чернильницу и остановился.
– Миледи, почему, когда вы меня так называете, мне всё время кажется, что я незаслуженно ношу этот титул? – он пристально посмотрел на Габриэллу.
– Тогда вам выдался повод доказать обратное, милорд, – она снова поклонилась, но уже ниже.
– Доказать вам?
– Себе, милорд. – И поклонившись ещё раз, она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Глава пятая
Процессия молебна, посвященного памяти короля Ричарда Львиное Сердце, в Йоркширском главном соборе католической епархии, достопочтенных лордов и всех приближенных королевского двора началась с восходом солнца. Шествие развернулось от ворот городского дома герцога Джона Уэльского, и должно было пройти по главным улицам Йорка до площади Святого Валентина, где находился собор. Возглавлял процессию его высокопреосвященство
– Достопочтенный сэр Гарольд Венсетлен! Непобедимый сэр Роберт Сингерд! Бесстрашный сэр Вильям Ланкастер!
Эта же толпа горожан и завершала пышное шествие молящихся. Но простые ремесленники и горожане скорее из праздного любопытства вышли посмотреть на роскошные наряды знатных леди и их рыцарей, а также разглядеть в толпе его высочество, герцога, чем присоединиться к молебну о короле Ричарде в Йоркширском соборе. Слух о том, что герцог хочет занять престол своего коронованного брата, уже давно распространялся среди челяди. Из одного города в другой постепенно расползались слухи, как среди простых горожан, так и среди знати, о скором помазании герцога на престол. Но говорить об этом открыто никто не решался. Все ещё надеялись на возвращение короля. Мало кому в Англии нравилось веселое и беззаботное правление герцога Джона Уэльского. Бароны безнаказанно враждовали между собой, захватывая земли, замки, крестьян. Народ не мог платить непомерные сборы, установленные после обнищания казны, а знать, глядя на своего нового господина, развлекалась. И никому не было дело до того, что французские бароны стали захватывать лучшие наделы земли и пастбищ на континенте, и оттеснять бриттов все ближе к побережью. Поговаривали о новой войне, но никто не хотел браться за мечи. Все устали жить без короля, оставаясь в хаосе и неопределенности, и понимали, что дальше так продолжаться не может. Короля Ричарда ждали и любили за то, что он был грозен и справедлив, за миролюбивый и располагающий к себе нрав, за силу и благородство. Народ сам создал своего кумира и сам верил в то, что их король таковым и является. После коронования Ричард недолго пробыл в Англии, всего пару месяцев, и отбыл в Крестовый поход. Он не знал свой народ, а народ его любил. Любил и верил, что добрый король вернётся в Англию, и всё изменится.
Герцог совершено не был похож на своего брата. Телосложение у него было весьма заурядное, он даже никогда не держал меч в руках, объясняя это тем, что с детства жутко боялся вида крови. Он был среднего роста, но обладал хорошей фигурой и умел грациозно двигаться, что высоко поднимало его в женских глазах, когда герцог входил в танцевальный круг. Зато хитрый и проницательный ум, а также его изворотливость от неугодных ему вопросов, заставляли относиться к нему с уважением и осторожностью тех, кто его окружал и служил ему. Хотя на лицах некоторых лордов он часто видел неприязнь и отвращение к себе, но это нисколько его не огорчало. Он давно знал, что настанет тот день, и все, без исключения обязаны будут преклонить перед ним колено, и, положив правую руку на сердце, дадут клятву верности его величеству. И, по всей видимости, этот день уже скоро наступит.
Герцог шёл во главе процессии в прекрасном настроении. Даже то, что ему пришлось подняться сегодня с первыми лучами осеннего солнца, нисколько не портило его благочестивого порыва преклонить колено перед алтарём собора. Объяснялось это тем, что через три недели все собравшиеся здесь люди уже будут праздновать день его коронации, и провозгласят его королём Англии. Последние три года он жил только этой надеждой, и цель, ради которой он появился на свет, с каждым
Его супруга Изабелла, графиня Глостерская, была как всегда капризна, и всю дорогу жаловалась на то, что у неё болела сначала правая нога, затем внезапно заболела левая нога. Герцог отшучивался от её надоедливых стонов, но когда у леди Изабеллы заболели обе ноги одновременно, ему пришлось убрать улыбку, и тихим сладким голосом проговорить.
– Если вы, моя дорогая, сейчас же не прекратите весь этот балаган, то я буду намерен сделать королевой Англии более выносливую и стойкую особу, чем вы, – и через секунду, уже с лучезарной улыбкой на лице, он обратился к другой леди, которая сопровождала её высочество на процессии и шла немного позади супругов. – Леди Розамунда, а вы как себя чувствуете? Не устали ли вы от сегодняшней прогулки?
Светловолосая женщина с голубыми смеющимися глазами, чуть улыбнувшись и поклонившись герцогу, ответила.
– Благодарю вас, ваше высочество. Утренняя прогулка для молодой леди только на пользу.
– Ну вот, моя дорогая, – герцог опять обратился к жене, и чуть слышно добавил, – можно спросить ещё у леди Виктории, как она относится к ранней прогулке по свежему осеннему утру?
– Избавьте меня от этого, ваша светлость, – прошептала в ответ леди Изабелла, и уже молчала до самых дверей собора.
Она вынуждена была молчать. Поначалу идея её мужа, стать королём, приводила герцогиню в неописуемый ужас. Сколько раз наедине она умоляла его отказаться от этой мысли, но все её доводы были тщетны. Герцог был непреклонен, и нисколько не сомневался в том, что его брат мёртв. Она же помнила своего деверя, его крутой подчас нрав, и не могла даже представить, что будет с ней и с её мужем, если он ошибается. Леди Изабеллу вполне устраивало её положение, её размеренная жизнь с увеселительными празднествами, турнирами и охотой. Она имела всё, что только могла пожелать, но желать королевской короны она не хотела. Хотя со временем и под влиянием мужа, ей тоже стала нравиться эта идея, и она по-другому стала оценивать своё положение. Ведь став королевой, она тоже могла получить ту безграничную власть, о которой могла мечтать только наедине с собой. Вот только ей приходилось сожалеть об одной вещи, которая могла очень сильно усложнить её жизнь. Она не имела детей. А ведь новому королю нужен наследник, и с этой старой традицией она ничего поделать не могла. Уж очень часто ей приходилось слышать от супруга при каждом удобном случае, правда, только наедине, колкости в её адрес и предложение поменять себе жену, взойдя на престол. Чем это может закончиться для несчастной супруги, она могла только догадываться. Случаи внезапной кончины нежелательной жены или заточение её в монастырь уже не раз происходили в Англии. Но герцогиня была капризна, взбалмошна и на явное противостояние или открытую войну с таким хитрым противником, как её собственный муж, она не решалась. Леди Изабелла молилась и верила, что это неприятное препятствие, возникшее на её пути к трону, должно устраниться само собой. В противном же случае, она должна будет найти покровительство у архиепископа и заручиться его поддержкой. А сейчас нужно набраться терпения и молчать.
Процессия вышла на самую большую площадь города, где находился главный собор Йорка и всей Англии. Он был построен более века тому назад, и считался самым прекрасным строением, сотворенным руками человека. Его высокие острые купола, казалось, пронизывали небо. Чтобы рассмотреть их, приходилось высоко поднимать голову. Под самой крышей собора были сооружены ниши, где стояли белые статуи апостолов, изготовленные известными мастерами Англии. Эти ниши и узкие вытянутые окна по краям были украшены резной лепкой и рисунками сцен из Святого Писания. Окна были застеклены разноцветной, венецианской мозаикой с изображением ангелов. Высокие дубовые двери собора всегда были открыты для прихожан. Войдя в собор, можно было убедиться, что увиденное снаружи сразу же меркло перед великолепием убранства внутри. Многочисленные изогнутые арки и переходы под самым куполом придавали храму воздушность и легкость. Колонны посреди собора и вдоль стен также были украшены резными орнаментами с изображением цветов, птиц и ангелов. Кафедральный постамент, на котором стояла статуя Святой Девы Марии с младенцем на руках и распятие Христа, возвышался возле главной стены собора прямо по центру. С левой стороны кафедры расположился хор послушников, а за ним стоял орган – гордость Йоркширского собора. Его трубы тянулись под самый купол, их количество невозможно было сосчитать, отделка и украшения инструмента поражали своей непревзойденностью.
Как только все участники процессии разместились по своим местам, архиепископ занял главенствующее место на постаменте, герцог с герцогиней и вся их свита встали полукругом возле купели, орган заиграл. Божественная музыка закружилась над головами прихожан, сплелась из многочисленных созвучий в одно и стала медленно подниматься вверх к самому центру купола. Все присутствующие замерли в одном дыхании. Казалось, что будто сами стены и колонны собора стали петь в честь собравшегося люда, настолько звуки этого неповторимого инструмента охватывали присутствующих необъяснимым трепетом. Месса началась.