Львиное Сердце

Чутская Елена

Габриэлла любила часто ездить верхом в мужской одежде и считала это очень удобным. Спрятав волосы под мягкий берет и облачившись в довольно просторный колет, наездница вполне походила на молодого юнца. Чужаку было бы и невдомёк распознать в молодом человеке прекрасную хозяйку замка Грегари. Но такие путешественники редко появлялись возле Девонширских болот. А жители окрестных поселений и деревень уже давно перестали удивляться чудачествам миледи. Её не боялись. Девушка не могла вызывать страха у простолюдинов, как если бы на её месте оказался сам хозяин со своими сыновьями, но уважение ей оказывал всякий житель местных деревень, от сопливого мальчишки до седовласого старца, а ещё её просто любили. Каждый бедняк мог обратиться

к ней с любой просьбой или защитой. И ни одному она ещё не отказала. Она лечила, принимала роды, крестила, отпевала, разнимала драку или потасовку, тушила пожары, строила новые хижины, сеяла и собирала урожай, делила поровну и кормила голодных. Ей приходилось заменять отца, и она хотела делать всё так, чтобы он был горд за свою дочь, когда вернется из похода. Для всех жителей окрестных поселений и деревень она была самой справедливой и доброй. Хотя некоторые пользовались этой добротой и в плохих целях, но рано или поздно до миледи доходили слухи о притеснениях её вассалов, и тогда никому не было пощады.

Сегодня утром она явилась в конюшню в коричневых, плотных мужских бриджах и в такой же куртке, закрывающей её фигуру чуть выше колен. Ричард ни сколько не удивился такому появлению. Он мог уже предположить, что в натуре этой женщины было с детства воспитано стремление к свободе выбора во всех отношениях. Правда, от проницательного взгляда Ричарда не скрылось и то, что Габриэлла совершенно не умела подбирать себе одежду так, чтобы выглядеть хоть немного красивее или обворожительнее. Казалось, это совершенно не волновало молодую женщину. Ричард ехал от неё на два шага позади и ловил себя на мысли, что не может оторвать взгляда от этого неуклюжего, нелепого берета на её голове. Все её волосы были тщательно убраны под этот синий, шерстяной берет, и он ни как не мог понять, почему Габриэлла так настойчиво прячет их от всех. Даже в замке она не снимает свой серый, намотанный в виде тюрбана, платок. Он привык видеть при дворах женщин с красивыми головными уборами, покрывающими причудливые прически привередливых модниц. А миледи была, вероятно, далека от этого. Но, вспомнив о том, как она жила последние годы, он не решился задать интересующий его вопрос. Да и какая ему разница, какого цвета её волосы! Сегодня утром она была в плохом настроении, и омрачать его еще больше он не хотел.

Неожиданно лесная чаща закончилась, лес поредел, тропа оборвалась. Вдали, среди пролеска, показалась хижина лесника. Стояла она на опушке, по краю которой разросся густой орешник. Словно деревенский частокол, он защищал жилище отшельника от нежеланных гостей и любопытных взглядов. Над верхушками вековых буков поднимался дым от костра, и слышался одинокий лай собаки. Габриэлла свернула на более широкую, отсыпанную речным песком тропу, по которой могла проехать даже повозка. Они подъезжали уже к орешнику, когда им навстречу с громким лаем выскочил небольшой лохматый пёс и бросился прямо под копыта лошадей. Габриэлла быстро спешилась и обхватила одной рукой обезумившего от радости пса, потрепав его по спине и почесав за ухом.

– Любимчик Снэк, как ты соскучился! Я очень рада тебя видеть, дружок! Я привела к тебе гостя, не лай на него.

Пёс от приветствия миледи еще больше завилял хвостом, перестал лаять и понимающе посмотрел на незнакомца. Ричард также спешился и, взяв под уздцы двух коней, последовал за Габриэллой, от которой Снэк не хотел отходить ни на шаг. Они вышли на опушку. Их никто не встречал. Перекосившаяся хижина смотрела на гостей одним черным оконцем почти на уровне земли, позади к стене прилепились ещё два низеньких сарайчика без окон. Рядом под навесом был аккуратно сложен хворост. Там же в стойле дремала старая лошадь, медленно пережевывая сено. Возле хижины стояла повозка, наполовину груженная дровами. Ричард огляделся, вокруг ни души. Габриэлла наклонилась к Снэку и что-то сказала на ухо. Он стрелой кинулся

вперед и исчез в густых зарослях молодого орешника.

Через несколько минут оттуда вышел рослый, широкоплечий мужчина, держа на плече большой топор. Пёс бежал впереди него и гордился выполненным заданием. Дровосек подошёл ближе и поклонился.

– Доброе утро, миледи. Рад видеть вас в добром здравии, – и широкая улыбка освятила его смуглое лицо. – Вы, наверное, решили узнать, как идёт заготовка дров на зиму? Осталось еще совсем немного, – разговаривая с Габриэллой, лесник украдкой бросал изучающий взгляд на её спутника, чего не мог не заметить Ричард, и мужчины обменялись молчаливым приветствием. Габриэлла попыталась скрасить наступившее, гнетущее ожидание.

– Нет, Ховард, я привела к тебе помощника. Вдвоём вы быстрее управитесь с этими дровами, да и тебе не будет одиноко, – непринуждённо проговорила она.

Последние слова очень смутили дровосека. Он не припомнил, чтобы миледи беспокоило его одиночество, и Мэтью Ховард удивленно посмотрел на хозяйку. Габриэлла и сама поняла, что сказала глупость, и немного замешкалась с объяснениями. Ричард, видя, что дальнейшее объяснение еще больше запутает и без того трудное положение, решил сам всё разъяснить.

– Я знаю, что ты, Мэтью, на протяжении многих лет верно служил отцу леди Габриэллы, сэру Грегари. И теперь, когда все в округе узнали, что лорд погиб в далёкой стране вместе со своими сыновьями, а леди Габриэлла осталась единственной наследницей замка Грегари, может ли она рассчитывать на твою преданную службу ей?

Дровосек поклонился, положа правую руку на сердце.

– Милорд, я уже не так молод и силён, как двадцать лет назад, но постараюсь исполнить любое приказание миледи, и клянусь служить ей также верно и преданно, как служил её отцу.

Ответ пожилого человека понравился королю, и он решил продолжать.

– Если так, то уважаемый Мэтью Ховард, позволь рассказать тебе, кто я.

– В этом нет надобности, ваше величество, – и дровосек присел перед королём на одно колено и склонил в знак почтения седую голову.

Габриэлла широко раскрыла глаза и удивленно посмотрела на Ричарда.

– Я никому ничего не говорила, клянусь! – она поспешила оправдаться под пристальным взглядом короля.

Дровосек встал и предложил гостям пройти в хижину поближе к огню, утро посреди болот выдалось хоть и солнечным, но холодным. Когда все расселись на предложенных стульях вокруг очага, Мэтью Ховард продолжал.

– Вам не надо оправдываться, миледи. В замке и в округе никто толком не знает, кого вы лечили на протяжении почти семи дней. Но я охотник, и всю свою жизнь провёл среди этих болот и лесов, и знаю любой след зверя и каждый шаг человека или его коня. Да к тому же маленький мальчик, который привёл незнакомого рыцаря в ваш замок, очень тщательно скрывает, что вообще видел его. Но видно по всему, что ему что-то известно. Это меня беспокоит больше всего. В деревню часто заезжают странные люди, похожие на охотничьих псов. Они всегда что-то выспрашивают, вынюхивают у жителей в округе, и если кто-то из них проговорится о ребёнке… Наверняка, маленький мальчик не выдержит допроса магистра и поведает чужую тайну.

Габриэлла задумалась, она совсем забыла о Робине. Он, действительно, знал намного больше, чем ему полагалось. Ей стало страшно, а вдруг его уже схватили люди герцога и везут в повозке в Йорк. Он уже несколько дней не появлялся в замке и не попадался ей на глаза.

– А потом, – продолжал Ховард, – кто видел хоть раз коронацию своего короля, тот не забудет, как он выглядит. Правда, за долгие годы войны и скитаний, вы немного изменились, ваше величество, но ваш взгляд старый Ховард никогда не забудет. Англия ещё никогда не знала такого благородного и отважного короля, как вы. И мне не трудно было догадаться, кто именно скрывается под странствующим рыцарем в замке Грегари.