ЛЯДЬ

Ландауэр Исаак

– И как успехи?

– Pretty fine. В смысле и красиво, и хорошо. У них же не озвучивают знаки препинания. И как мне, значит, дословно тогда мысль передать? Ну, не телись, сколько ты по кодазюрам ноги раздвигала, ужель не выучила хотя бы на примитивном уровне.

– Там же французский… – стыдливая неуверенность казалась слишком очевидной.

– Да хоть германский, курва. Или ты без хахаля своего даже пожрать не заказывала?

– Сама дура. Пятнадцать лет, кровь с молоком, грудь третьего размера и все поверхности, как у нас говорят, рабочие. Кто бы меня на шаг отпустил от себя, из номера-то еле выбиралась.

– Ясно. Очередная история грехопадения на нашем канале. Невинный агнец, соблазнённый в далёкий забугор, истёрт в клочья без права на апелляцию.

– Где ты только этого набираешься, мне всё больше кажется,

что сама придумываешь.

– Ты не уходи давай от темы, чай – не чай, а глотать придётся. Посему, моя дорогая высокообразованная стерва, вот тебе сестрин наказ. Завести среди постоянников носителя языка, английского, естественно. Другой нынче без надобности.

– Как же китайский?

– А ты в ноздрю ему давать собралась, любовничку? Развела полемику-академику, лично проверять буду. Профилонишь – найду себе Ганса и укачу к нему в неметчину бюргеры жрать, – как всегда в споре с Натали, попытка утвердить примат образованности посредством демонстрации геополитической осведомлённости с треском провалилась, вдребезги разбившись о твердыню крестьянской мудрости. – Приступай.

– То есть?

– То и есть, что сейчас же приступай. Потапычу на этот счёт доложим, что подсняли. Не пошамкаешь оливье разок, обойдёшься. Сегодня, да будет вам известно, День Святого Патрика. Следовательно, вся ихняя братия в хлам накидается и понесётся искать приключений. А на зачищенном Мишаней показе, окромя вашей милости, и взять-то будет некого. Глядишь, ещё пару раз съездить успеешь, хотя тебе оно, конечно, без надобности.

Что, собственно, такое есть это пугающе достижимое, мифическое, но притом караулящее за всяким углом дно? Степень материального благосостояния, точнее – отсутствие такового. А если климат тёплый и не имеешь пропитания и жилья – значит, спать в шалаше на дереве, где звёзды можно трогать руками, питаясь ухой в артели столь же нищих рыбаков? Или падение моральное, но относительно чего мораль – твердыня. В разное время и под разным предлогом обществом, церковью и государством разрешалось насиловать, грабить и убивать. Не запрещается и сейчас, только первое следует делать, состоя в рядах охранной корпорации, – какое уж там предприятие, если речь идёт об оккупации десятков миллионов. Второе узаконено повсеместно системой swift и печатным станком резервной валюты. Третье и вовсе нынче сугубо утилитарно, вчерашний студент на базе в Оклахоме управляет беспилотником, воспринимая происходящее не иначе как допотопный компьютерный модулятор с паршивой графикой – в операции по удалению фурункула переживаний куда больше. Единственный критерий здесь – мотивация. Если одинокое прозябание желанно, то, следовательно, имеет место сознательный выбор. В противном случае, задавленный обстоятельствами, безвольный покинуть опостылевший берег вчерашний европеец… Пожалуй, и на дне.

Её выбор был очевиден. То была не нимфоманка, жаждущая перманентной близости и безвольная побороть симптом. Она предпочитала исключительно феерию и столь же исключительно с достойными мужчинами. Когда и то, и другое устраивает совершенно. То есть даже когда не устраивает, всё равно нравится. Момент боли и прочих смежных эмоций не имел у неё чётких границ в принципе, единственно по причине второстепенности. Исполняя достойный аккомпанемент, никогда не становился лейтмотивом. Для достижения чего она безошибочно чувствовала разницу между агрессивным самцом и латентным запуганным садистом. Последние мучают жертву безотносительно собственных переживаний, то есть не потому, что им от этого хорошо, а исключительно ради самого мучения. Такому что ребёнка истязать за двойку ремнём, что половозрелую даму за вознаграждение по заднице хлестать – к либидо вообще не имеет отношения. Органы эротического восприятия в подобной игре – лишь соблазнительно запретное табу, над которым тем приятнее надругаться. Беспросветно несчастные особи в силу уже того, что неспособны понять иной, куда более яркой и сильной эмоции объекта истязания.

Молодой повеса, имеющий связь, по его правилам, разом с полудюжиной понравившихся ему женщин, что в благодарность за испытанные восторги хорошо платят… И юная цветущая девушка, практикующая то же самое. Падаль, шлюха и мразь. При этом будь она гомосексуалистом, считалась бы неподражаемо оригинальной. В основе восприятия роли женщины всегда будет лежать мужской взгляд и анализ проблематики, разве что превратилось

это в трусливую ревность и паранойю бесхарактерных, рано состарившихся детей. Им давно уже нужна, прежде всего, мать – отсюда и бешенство собственника, препоны и заборы. Первичность влечения умерла, под маской разумного компромисса они проходят свой жизненный путь без него. Желание есть, прежде всего, желание победы и борьбы. Прежде всего – борьбы. Умение идти на риск, пытаться, не бояться или пересиливать страх, не принимать и тем более не отчаиваться поражению – заменяется пресной беззубой перепиской, в лучшем случае – в содружестве с извечным «товар-купец». Нормальное вырождение вида, где силу заменили толерантностью. В химическом значении слова, то есть получи раз, второй, третий – а на четвёртый привыкни и навсегда смирись.

Чему явиться раньше – курице или яйцу, вопрос, безусловно, актуальный, но что умерло первым – инь или ян – интересовало её куда больше. В конце концов, красивой начитанной бабе, объективно бесподобно владеющей ртом, надо же о чём-то и попереживать, иначе впору помешаться от нескончаемого калейдоскопа удовольствий.

– А вообще-то женщина, – выслушивала очередное поучение Натали, – должна только трахаться. Отдыхать, спать и есть, когда нужно, заботиться о красоте, рефлексировать для полноты образа, читать. И всё. Никаких домостроев, домашних очагов, пелёнок, воспитания и прочей навязчивой дряни. Мужчина, что не способен обеспечить себя даже прислугой, и в постели окажется серым. Как те кошки ночью. Патернализм, чёрт бы его побрал.

– Па… – чего? – встрепенулась подруга. – Перевод извольте.

– Не знаю. Никто не знает. Какая-нибудь общеукрепляющая беззлобная дрянь, уместная быть сказанной по любому поводу. У нас из таких треть языка, только не помнят уже. Неглупые люди перенесли сей императив в коммерцию, и ожидаемо хорошо пошло.

– Не уловила. Да и где тут поймаешь! Давай рассказывай.

– Обычный гипоаллергенный и абсолютно безвредный крем. Добавляется известной противности вонь – натуральное и, тем более, действенное средство должно благоухать соответствующе. Далее лепится этикета и продаётся в сети. Для удаления прыщей, целлюлита и послеродовых растяжек, увеличения груди или иной полезной длины, активации волосяных луковиц или, наоборот, замедления роста волос, где не положено. Не пошло одно, десяток рабочих из Средней Азии переклеили в подвале бирки – и готов новый продукт. В природе всё универсально, и когда бизнес идёт с ней рука об руку, выходит очень кстати.

– Ой, да ладно, – махнула пренебрежительно рукой умудрённая опытом собеседница. – У самой таких историй не расхлебать, любят они покуражиться, изображая успешных бизнесменов. Каждый второй – олигарх.

– А каждый первый?

– Его правая рука. Старо как мир.

– Тебе жалко. Пусть человек покуражится, тут же не только хвастовство, но вполне достойная иллюзия. Почувствовать себя не просто богатым, но оседлавшим достойную – может, даже собственную, – идею и заработавшим на том состояние. Желание не столько богатства, сколько ума и предприимчивости. Иначе что мешает врать про папу генерала?

– Как скажешь. По мне, один моржовый, глупо. Чего ради эта страсть всех заставить поверить, что ты не как все?

– В крайнем случае, не как они.

– Вечно ты лезешь со своим словобл… удством, – вынужденная на работе выслушивать тонны нецензурных выражений, Натали искренне старалась не перенять профессиональный стиль. Чего не скажешь о жаргоне, к нему имелась очевидная похвальная слабость. Потому ругаться в их доме – и неважно, если задрипанные тридцать семь метров, – воспрещалось строжайше. Имелся, в том числе, и механизм наказания оступившейся в виде внеочередной работы по хозяйству или походу в магазин. Хотя ели они чаще в кафе неподалёку, а генеральное вылизывание скромной жилплощади осуществлял знакомый студент за пару пива из холодильника да сопутствующий «минтос» – аналогия с известным конфетным брендом, рождённая, как водится, непревзойдённо старшей по фольклору. Наложившись на действенное правило, слегка литературный – а каким ему быть, когда из редких собеседников единственная подруга да запылившиеся классики, стиль речи и поведения Малой незаметно превратил хавиру бесхитростных путан в салон не лишённых эстетического чувства буржуа. Приятное место отдохновения, «бордель с обхождением», снова выдумка и, по совместительству, детски наивная мечта Натали.