Лягушка под зонтом
Шрифт:
На снегоходе за четверть часа они долетели до распадка, поросшего кустами ивняка. Из сугробов торчали ивовые макушки. Там всегда полно птиц, любимый корм которых – почки ивняка.
Они надели снегоступы и устремились в заросли. Всюду набиты тропы из птичьих крестиков. Куропатки – птицы ленивые, больше бегают, чем летают. Если вспугнуть этих белых птиц с черным хвостом, они, конечно, поднимутся на крыло, пролетят немного, потом снова сядут в снег. Самки, у которых наряды проще, чем у самцов, сливаются со снегом и выпархивают прямо из-под ног.
Ольга не чувствовала сорокапятиградусного мороза, Куропач – тем более. Кровь гудела в ушах. Удача пьянила – столько птиц, совершенно непуганых...
Еще мало света, но тот, который был, обещал, что совсем скоро полярный день добела разбавит тьму длинной ночи.
– Вон, вон она! – крикнул Куропач.
Ольга увидела, как битая птица шлепнулась в снег. Она помчалась за ней с резвостью подружейной собаки, но унты утонули в снегу, она упала.
Куропач спрыгнул с плотной верхушки сугроба, задел ее, и они, разгоряченные, распластались на снегу.
Она почувствовала, как молния на куртке медленно отступает, спускается вниз. Хорошо, а то слишком жарко. Куропач знает, что надо делать...
И он делал, но не то, о чем подумала Ольга. Горячие руки вползли под полу куртки, потом нырнули под свитер, потом под майку. Обжигая, они тискали, мяли, гладили ее живот, ползли выше... Ольга чувствовала шершавые от мороза губы на своих. Язык проталкивался между зубов, которые она плотно стиснула. Ее глаза расширились от изумления, от неожиданности, она смотрела в темные блестящие зрачки Куропача, мотая головой.
Она почувствовала, как руки Куропача скользнули под пояс брюк и замерли. Ольга и подумать не могла, что вообще чьи-то руки могут оказаться там...
– Погрей, – услышала она шепот. – У тебя там так горячо...
Руки крались все ниже, по-охотничьи осторожно. Ее тело онемело, она не могла произнести ни слова, она не застонала, а зарычала. А потом, отталкивая его руками, ногами, всем телом, кричала:
– Ты что?! С ума сошел?!
Она дернулась с такой силой, что упала на спину, а Куропач повалился на нее. Он не успел вытащить руку, Ольга дернула ее с такой силой, что он охнул от боли.
– С ума сошел? – повторила она, толкая его изо всех сил.
Куропач откатился под ивовый куст. С веток ивы посыпался снег, он открывал рот и глотал его.
– Сошел, – прохрипел он. – Я думал, ты тоже сойдешь...
– Да катись ты, Куропач! – прорычала Ольга.
Они лежали на снегу, пока не почувствовали холода.
– Ты еще маленькая. – Он усмехнулся. – Я подожду, – фыркнул он, снег слетел со щеки. – Вставай, а то замерзнешь. – Он протянул руку, но Ольга отвернулась от него. Ей было нехорошо, ее подташнивало.
Она встала на ноги, ухватилась за хлипкую ветку ивы.
– Ха-ха! Смотри-ка, на чем лежала.
Куропач наклонился и вытащил из снега битую птицу.
– Ты такая легкая, что она не помялась.
– Зато я помялась, – проворчала Ольга.
С тех пор она больше ни разу не ездила на охоту вдвоем с Куропачом.
С Алексеем все произошло, как говорила бабушка, от ума. Она не рассказывала ей, что было и как. Валентина Яковлевна называла подобную связь «романом для здоровья».
Ольга сделала это по нескольким причинам. Во-первых, ей уже исполнилось двадцать два года. Сказать кому, что она до сих пор не испытала того, что московские девушки проходят в старших классах средней школы, она считала неприличным. Подруга Надя вышла замуж. А она? Кого она ждет? Для чего себя бережет?
Алексей преподавал в полиграфическом институте что-то техническое. Они познакомились в гостях.
Все случилось просто и обыденно. Бабушка проводила лето в Угличе, Алексей приехал и остался у Ольги.
Она поставила перед собой задачу и выполнила ее. Приготовилась, прочитав все, что можно, о первой ночи в Интернете и книгах. Она знала, что должна чувствовать, и чувствовала это. Она знала, сколько должно быть крови – ее было столько...
Они встречались с Алексеем нечасто, он был женат, но уверял, что только на бумаге. В общем, все банально. Ей стало бы с ним скучно очень скоро, но он часто уезжал в командировку в Китай. Там, на заводе, он наблюдал за сборкой плоскопечатных машин. Она не знала, что это такое, но запомнила.
Ольга понимала – Алексей не тот человек, который привяжет ее к Большой Земле. Он сам отвязанный. Тогда-то она решила использовать его для той цели, за которую ей так досталось от Нади.
Ольга вздохнула. Если бы она успокоилась, получив жесткую отповедь от подруги! Вернувшись из Храмцово, она никак не могла отделаться от своей навязчивой идеи. Хорошо, мысленно спорила он с Надей, появится мужчина, который ее и больше ничей. А что она будет делать до того времени? Хорошо говорить Наде – она нашла своего Николая, они совпали по всем параметрам, но... Чем ей-то жить в этой Москве? «Чем?» – вопрос не о деньгах. Она ушла из школы, зарабатывала уроками немецкого, который, оказалось, идет нарасхват. А она его выучила в институте на курсах в немецком культурном центре. Бабушка получала пенсию госслужащей, а ее не сравнить с обычной.
Дело в другом – Ольга не знала, чем занять мозги, руки, куда направить энергию. О чем думать, просыпаясь утром? Для чего просыпаться?
Неужели только для того, чтобы позавтракать и бежать к кому-то, чтобы дать урок немецкого языка?
Снова и снова, как заколдованная или околдованная невесть кем, Ольга возвращалась к той же мысли: если у нее будет ребенок, то он привяжет ее к Большой Земле, он станет смыслом жизни.
Алексей отпал как кандидат на роль соучастника плана, к тому же после Надиных слов она вообще не могла представить его иначе, чем человека, у которого есть только нижняя часть тела. Поэтому, решила Ольга, пускай это будет вообще незнакомец.
Но роль мудрой Нади исполнила музыка, под которую испанцы танцуют фламенко.
14
А было так. Ольга поехала по туристической путевке в Испанию. Бабушка, можно сказать, вытолкала ее из дома.
– Развейся наконец. – Валентина Яковлевна была хороша в тот миг. Ее ноздри трепетали, она вся казалась воплощением негодования. – Отказываешься? Ты не хочешь ехать почти даром? Две недели вся Испания твоя! – Она закинула голову и опустила веки. – Я не могу видеть твое кислое лицо. Я скажу своей знакомой, что у меня совершенно замороженная внучка. Она боится растаять под солнцем...