Лягушки
Шрифт:
"Это и не чудовище! — решила Свиридова. — Это тарелка. Летающий объект. Сейчас они заберут Ковригина и отправят его в неведомое измерение".
Тут Свиридова чуть ли не взъярилась. Только что она собиралась помахать ручкой отбывающему от нее на мотоцикле с девушкой Алиной Ковригину, но теперь она взъярилась. Конечно, Ковригин шалопай шалопаем и сейчас, похоже, не собирается оказывать сопротивление враждебным силам, но какое они (кто — они?) имеют право распоряжаться его судьбой, то обрядили его Дервишем, а теперь намерены уволочь его куда-то, где возможны самые отвратительные опыты, а потом, позабавившись, и вовсе уничтожить его сущность? Нет, надо было оберегать его, а в случае чего и спасать его жизнь, жертвуя своей.
— Настойчиво просим подняться в салон корабля, — произнёс радиоголос управительницы вывоза.
Ковригин обнялся с Поскотиным, пообещал быть с ним на связи. Поскотин поцеловал руку Свиридовой, шепнул: "Вы уж поберегите Сашу. Тут что-то не так…".
Поднимаясь по трапу, Свиридова вспомнила о недавнем пророчестве (или поэтическом видении) в Аягузе акына с четвёртой бородой. Тот пообещал прилёт невиданного здесь воздушного корабля со сверкающими боками и пивом в буфетах. Вот ведь как! Свиридова тогда объяснила поэтическое видение соседством с Байконуром. Но акын, видимо, оказался проницательнее. Правда, рассмотреть бока корабля Свиридова не смогла. "Тарелка на тарелке", — отложилось в её создании. Или пухлая лепешка. Некая надежда затеплилась в ней. Недавно и президента Калмыкии, несмотря на его службы безопасности, пришельцы забирали на несколько часов для доверительных бесед, и ничего, президент жив и здоров, укреплён в интеллектуальных способностях, хотя более уже не руководит кумысно-шахматной родиной.
Тут же Свиридова ощутила толчки тяжёлых мешков. Мимо неё, в стараниях не опоздать, проскочил козлоногий мужик. Сообразив, что был неучтив по отношению к заслонявшей ему проход даме, прорычал: "Пардон!" — и оказался в салоне корабля. Трап сейчас же втянулся в дверь, дверь покатила вправо, задраила салон.
Корабль вздрогнул, произвёл некое шипение, а дальше его движения и манёвры никак не ощущались. Ковригину, видимо, и сто метров от Поскотина дались нелегко, пошатываясь, он подошёл к одному из пристенных диванов и стариком опустился на него. Разложил перед собой две тетради и достал презентованную Поскотиным ручку. Но тут же нашёл в себе силы подняться и воскликнуть:
— Пиво!
Свиридова снова вспомнила провидческое обещание акына из Аягуза о буфетах с пивом на невиданном корабле. Правда, были обещаны буфеты, а не один-единственный, но художники слова имеют право на преувеличения. А к ним с Ковригиным приблизилась изящно-деловая женщина, лет тридцати восьми, прямая, умеющая носить туфли на шпильках, властная, но не из самодурок, со смешинкой в глазах, и ясно, что значением — куда более важная, чем три спортивных молодца в тёмных костюмах-униформах, со скукой вынужденных в пустом зале изображать бдительность стражи.
— Да, уважаемый Александр Андреевич, пиво у нас имеется… Позвольте вас приветствовать на борту нашего воздушного корабля… Увы, баночную "Балтику", номер 3, в буфет завезти не успели, а вот "Старый мельник" у нас — в разных видах…
Ковригин выразил согласие и на "Старый мельник".
— Должна сообщить, Александр Андреевич, что вещи ваши, оставленные вами в Синежтуре, усердиями Петра Дмитриевича найдены и находятся в чемодане здесь, в нашей камере хранения. При них имеется опись предметов, тетрадей, денег и прочего. Если у вас возникнет потребность воспользоваться ими, то, пожалуйста, обращайтесь ко мне.
Между тем за столиком, где присел козлоногий пассажир с чёрной бабочкой на босое тело, возникли явные некомфорты. Пассажиру, заметно — без всякой приязни, что-то выговаривал один из смотрителей зала, на вид — уволенный из рядов старший лейтенант, да и откуда было взяться приязни к личности небритой и наверняка живущей без регистрации. Тот же лишь посмеивался, а достав из мешка грецкие орехи, принялся грызть их, отправляя скорлупу на невинно-чистый стол. Начальственная женщина вынуждена была прекратить любезности со Свиридовой и Ковригиным и поспешила к козлоногому.
— Извините, пожалуйста, я управительница полётом, — сказала она, назвала и своё имя, но Свиридова его не расслышала, а Ковригин опустил кружку с пивом и стал вглядываться со вниманием в управительницу полёта и его вывоза… — Какие основания вы посчитали достаточными, чтобы отправиться с нами в полёт?
— Ну, как же! — удивился козлоногий. — Не вы ли пригласили всех: "Настойчиво просим подняться в салон корабля…"? Я простодушный и откликнулся на призыв. Но оказывается…
— Да… — задумалась управительница, — вышло упущение.
— Вы не расстраивайтесь, — сказал козлоногий. — Я скоро сойду. Ну, не скоро, а как только будем подлетать к Казани, так и сойду…
— Во всяком случае прошу вас не сплевывать скорлупу на пол и сдать свирель.
Козлоногий, видимо, собирался отстаивать права пассажира, но управительница сказала строго:
— Таковы правила безопасности полётов.
Козлоногий вздохнул, засунул руку в заросли шерсти на груди и добыл оттуда свирель. Свиридова подумала: потребуй управительница сдать еще две свирели, были бы добыты и еще два духовых инструмента. Тут же она углядела на столе перед козлоногим журнал "Под руку с Клио" с публикациями Ковригина. Журналы с "Записками Лобастова", увидела теперь Свиридова, лежали и на пустых столах будто бы украшениями, на манер ваз с цветочками. А управительница вывоза вернулась к Ковригину и Свиридовой, сказала:
— Извините, забыла представиться. Полина Львовна. Ваши имена мне известны. Повар сегодня хороший. Полёт у нас целевой. А потому цен для наших пассажиров и гостей в меню нет. Угощайтесь чем пожелаете. Вы утомились после дорог и приключений, летим мы неторопливо. А потому самый резон вам отдохнуть. Ключи от мягких кают вам выдаст стюардесса левого борта.
— А пираты на нас не нападут? — поинтересовался Ковригин.
— Какие пираты? — удивилась Полина Львовна.
— Воздушные, — сказал Ковригин.
— Вряд ли, — сказала Полина Львовна. — Если нападут, пожалеют…
— В вашем меню предложены виноградные улитки…
— Да, — согласилась Полина Львовна. — Нынче они в моде. У нас в разных видах. Сырые, запечённые, вяленые к пиву, жаренные в масле.
— Мне порцию вяленых к "Старому мельнику"! — сказал Ковригин. — А кто их поставляет?
— Фермеры, — быстро сказала управительница. — В Подмосковье появились фермы виноградных улиток. Да и сами они ползут к нам откуда-то по огородам садовых товариществ. Скажем…