Лягушки
Шрифт:
— Пошли, пошли! — прошептала Свиридова. — Или подхвати меня на руки!
Но и подхватывать на руки не пришлось. Удовольствие было получено немедленно, но и с неспешными ласками, возле Оладьева с икрой минтая.
— Ну и что у тебя будет делать этот мерзкий Оладьев? — спросила Свиридова, уже нырнув под одеяло.
— Военная тайна, — сказал Ковригин. — Но так как мы с тобой одно, имеешь право знать. По подсказке Дувакина, он будет дервиш, купит в Джаркенте осла и ковёр-самолёт, оснастит ковёр приобретёнными у контрабандистов экологическим туалетом, лужайкой для осла, вооружением и прилетит в Москву с целью уничтожить стратегический дирижабль "Наполеон Бонапарт".
— Это же мелкая месть Блинову, — зевнула Свиридова.
— Никакая это не месть, — чуть ли не обиделся Ковригин, — а создание художественного образа.
— Ну-ну… — еле слышно произнесла Свиридова.
— И у меня только первые смутные мысли, — сказал Ковригин. — Ба! Да ты уже дрыхнешь!
— Я — дрыхну? В такую ночь! — возмутилась Свиридова. — Сейчас я покажу тебе, как я умею дрыхнуть!
Утром наши герои, каким не помешал бы медовый месяц, а может, и не один, и уж хотя бы неделя существования вдвоём, вернее существование в неразделимости, уверили себя в том, что вечером вернутся в это самое состояние неразделимости, а теперь хватит отлынивать от дел. Тем более что Свиридову пригласили в министерство с просьбой сочинить отчёт о поездке в Гуандун. Пусть даже в пять строк. Но хотелось бы проявить уважение к китайским коллегам, и Наталья Борисовна сумела бы украсить документ высоко-поэтическими, а то и пафосными словами.
Просьба эта заставила Свиридову жёстко выругаться.
— Терпеть не могу, когда красивая женщина матерится, — сказал Ковригин.
— Ох! Ох! Ох! — воскликнула Свиридова, руки в боки упёрла. — Начинается семейная жизнь! А ты не помнишь, кто у нас председатель попечительского совета? И ты этому председателю хамишь! Сейчас за мной придёт машина, а ты, чтобы ни в какие тетради не вздумал глядеть, быстро по делам. Кстати, приоденься, можешь и в парикмахерскую сходить…
— Это ещё зачем? — спросил Ковригин.
— Вдруг у нас с тобой случится фотосессия… Ну, вот и машина… Я лечу, Сашенька, не теряй телефоны и не ходи в баню!
Почти все утренние распоряжения и советы Свиридовой должны были вызвать раздражения и протесты Ковригина, но нет, чуть ли не каждое слово, произнесённое Свиридовой, её знаменитым грудным голосом, вызывало умиления Ковригина. "Дурень! — оценил себя Ковригин. — Старый дурень!"
Обрядился он в джинсы, бежевый свитер и серый пиджак (ну, конечно, пятиградусный морозец потребовал натянуть куртку на меху и кепку с наушниками). Первым делом он отправился в здание, ведающее гражданскими состояниями. Отчего-то подумал: "Как бы не наткнуться на Цибульского-младшего, столичного". И ведь наткнулся сразу, на первом этаже. Но Цибульский его не узнал или сделал вид, что не узнал. Или для него существовали лишь персонажи из интернета либо из компьютерных игр… Ну и слава Богу, решил Ковригин. Он был вооружён сегодня наглостью и запиской Хмелёвой с согласием на немедленный развод. В его паспорте фамилия Хмелёвой нигде не чернела. План действий Ковригина был таков. Вызнать у сведуще-ответственных людей, то есть чиновников с полномочиями, не подавала ли гражданка Хмелёва Елена Михайловна на развод с ним, гражданином… фамилию свою промямлить. Сорокалетняя сотрудница ЗАГСа, сиденье стула было для коей узко, оказалась женщиной благодушной и доброжелательной. Никаких следов Елены Хмелёвой в бумагах обнаружено не было. И заявлений с просьбой зарегистрировать брак гр. Ковригина и Хмелёвой и тем более просьбы гр. Хмелёвой о расторжении брака не нашлось.
— Как же так? — искренне удивился Ковригин.
— Может, вас регистрировали в другом ЗАГСе?
— Может быть… — задумался Ковригин. — Тем более что в ЗАГС меня привезли с завязанными глазами, а в правый бок мне упирался пистолет, в левый же — заточка.
— Это бывает, — вздохнула сотрудница ЗАГСа, и во вздохе этом Ковригин уловил сострадание к его гражданскому состоянию. — А вы узнайте у самой Хмелёвой, в каком ЗАГСе вы регистрировались и регистрировались ли вообще.
— Очень умный совет, — сказал Ковригин. — Как мне самому это не пришло в голову?.. Большое спасибо!
— Кто же, как не мы, может дать совет про любовь! Тут же Ковригин поспешил в паспортный стол.
Никакая гражданка Хмелёва Е. М. в их районе не проживала, не жила здесь и временно и не была прописана.
Хмелёва отменялась!
Может, она и не играла Марину Мнишек в Синежтуре. Может, она и вовсе не существовала, и его,
Ковригина, путешествия в подземных ходах журинского замка были вызваны чьей-то глупейшей забавой.
Теперь следовало идти на Большую Бронную, в авторские права.
И там ждало Ковригина полное благополучие. Естественно, вызвавшее подозрение.
— То есть Лоренца Козимовна всё оформила грамотно? — спросил Ковригин.
Он посчитал, что упоминание какой-то Лоренцы Козимовны вызовет недоумения у озабоченной чужой интеллектуальной собственностью женщины. Назвалась она Тамарой Петровной Бобровой.
— Ваша Лоренца Козимовна, — обрадовалась Боброва, — дока в юридических делах. И вообще обаятельное существо. Передайте ей приветы.
— Она оставила вам номер своего телефона? — спросил Ковригин. — А то он у неё менялся…
— Конечно, — сказала Боброва. — Этого требуют правила.
— Какой именно? — поинтересовался Ковригин.
— Сейчас найду. Вот, пожалуйста.
Номер был Ковригинского мобильного, раздробленного и отправленного им, хозяином, на дно канала Москва-Волга, в его останках поселился грубиян, знавший слова: "Пошёл в баню!"
— Что-нибудь случилось с Лоренцой Козимовной? — обеспокоилась Боброва.
— Всё нормально, — сказал Ковригин. — Телефон этот стоит именно в моей приёмной…
Снова бахвал и понтярщик! Его приёмная, видите ли, литературный секретарь! Большой мастер!
— Как поживает наша драгоценная Наталья Борисовна? — проявила вежливость Боброва.
— Как поживает? — растерялся Ковригин. — Нормально поживает. Только что вернулась из Южного Китая.
— Поклон ей. И пожелание удач… Творческих…
— Спасибо, — сказал Ковригин. — Передам.
К удивлению Ковригина, осведомлённость сотрудницы АО, наверняка возникшая из разговоров и сплетен в коридорах и кабинетах на Бронной, сейчас не расстроила и не рассердила Ковригина, а будто бы даже обрадовала его. Тем не менее он поторопился покинуть Бронную, чтобы не услышать новые вопросы о Свиридовой. Но в спину ему прозвучало:
— Александр Андреевич, а вы получили деньги из Синежтура?
— Нет, — сказал Ковригин.
"Растяпа! — обругал себя Ковригин. — Ведь шёл сюда, в частности, и для того, чтобы вызнать о гонораре, и вот на тебе, о существенном забыл!"
— Зайдите в бухгалтерию, они как раз вернулись с обеда, сегодня выплатной день, насколько я знаю, вам какие-то деньги притекли, с десяток театров, и даже один в Польше, взялись ставить вашу пьесу.
В бухгалтерии, уже в кассе, в самый интересный момент его отвлёк от написания суммы прописью призывный звонок драгоценной Натальи Борисовны. А призывала Свиридова приехать в ателье известного фотолетописца театральной жизни Пахомова.