Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Но он был уважаемым главой клана и не мог себе позволить ссориться со своим братом и младшим адептом средь бела дня. Состроив серьезное лицо, Янь Чжэнмин торжественно сказал Сюэцину возвращаться как можно скорее. Проводив его, он даже не удостоил Чэн Цяня взглядом, прежде чем сердито повернуться и уйти.
Но он едва успел сделать два шага, когда понял, что Чэн Цянь все еще смотрит в след уходящей лодке. Мысли его были неясны, он даже не заметил гнев Янь Чжэнмина. Потому глава клана Янь целенаправленно вернулся, чтобы подождать его. Только когда Чэн Цянь, наконец, с тяжелым сердцем повернулся, Янь Чжэнмин начал действовать.
Чэн Цянь быстро огляделся и понял, что вокруг никого больше нет, а значит Янь Чжэнмин направил свое фырканье на него.
Он в замешательстве спросил:
— Старший брат, что с тобой?
Янь Чжэнмин проигнорировал его, беззаботно продолжив свой путь. Чэн Цянь понятия не имел, какая вожжа попала ему под хвост, потому просто оставил старшего брата в покое, намереваясь позволить ему пойти туда, где он мог бы остыть. Истерики главы клана были очень неприятны. Таким образом, чтобы избежать участи превращения в слугу, расчесывающего волосы старшего брата, Чэн Цянь мог только пойти за ним.
Они шли друг за другом, оставив летающую лошадь позади.
Неловкость продолжалась до тех пор, пока они не вернулись в свое жилище. В конце концов, Чэн Цяня больше не волновало, в какой именно нерв ткнули старшего брата, он мог лишь беспомощно следовать за ним.
Дойдя до комнаты, Янь Чжэнмин с силой захлопнул дверь, оставив Чэн Цяня снаружи.
Лужа, бездельничавшая во дворе в компании священных писаний «О ясности и тишине», даже не удивилась этому, казалось бы, странному зрелищу. Обычно, когда первый брат находился рядом со вторым братом, они оба выглядели вполне достойно и казались наиболее похожими на обычных взрослых. Хань Юань был ненамного лучше нее, поэтому он редко осмеливался перечить Янь Чжэнмину. И только третий брат, с лицом, будто бы говорившим: «Я ничего не сделал», был способен разозлить старшего брата настолько, что тот в итоге терял всякое самообладание.
Лужа тихо напевала какую-то мелодию.
— И-йя, посмотри, какой грех совершила маленькая милашка2.
2 «Милашка» здесь используется слово «??» (jiajia), которое может означать как «маленькая милашка», так и «заклятый враг». Забавный факт: есть китайское выражение «???????» (shishi shishi shijia bu jutou), которое может означать как «возлюбленным суждено встретиться», так и «заклятым врагам суждено пересечься», хотя последнее значение используется чаще. Говорят, что все конфликты или любовные чувства, вызванные этими встречами, предопределены вашей прошлой жизнью.
Чэн Цянь подошел прямо к ней, погладил девочку по голове и наклонился, чтобы нарисовать круг заклинаний возле ее ног. Он мягко сказал:
— Он рассеется сам по себе после того, как ты прочитаешь писание тридцать раз. Веди себя хорошо и перестань отвлекаться. Даже «маленькая милашка» тебя не спасет.
Лужа почувствовала себя так, словно сама себя подожгла.
Чэн Цянь неторопливо вернулся в свою комнату. Как только он открыл дверь, его слабая улыбка тут же исчезла. Юноша резко обернулся, чтобы окинуть взглядом двор, но там не было никого, кроме Лужи, бормотавшей священные писания себе под
Чэн Цянь поколебался, положил руку на деревянный меч, висевший у него на поясе, и осторожно вошел, притворив за собой дверь. Кто-то пробрался в его комнату и оставил там какой-то предмет.
Этим предметом оказался меч. Не деревянный, а настоящее оружие.
Его блеск был так глубок, словно в нем обитал дух.
Меч несчастной смерти
Чэн Цяню не нужен был меч, ведь у клана Фуяо невероятно богатый глава. Даже если у них ничего не осталось, у них все равно были деньги. Если бы кто-то из них захотел выбросить свое оружие сразу после тренировки, в этом не было бы ничего зазорного. Все равно это бы не вызвало никаких финансовых проблем. Но Чэн Цянь не покидал остров Лазурного Дракона и его жизненный опыт ничем не отличался от опыта Чжан Дасэня. Он сознательно оттачивал свои навыки и до сих пор не изменил своему деревянному мечу.
Обычные мечи ничем не отличались друг от друга. Но этот был другим. Чэн Цянь мог сказать об этом, лишь взглянув на него.
Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это не было подарком Янь Чжэнмина. Во-первых, ножны этого клинка были не слишком непримечательными и даже слегка потертыми, что совсем не соответствовало предпочтениям главы их клана. Во-вторых, учитывая характер Янь Чжэнмина, он бы не стал делать тайну из столь великодушного поступка. Всякий раз, когда Янь Чжэнмин хотел подарить кому-нибудь что-нибудь, он заранее устраивал для своих братьев представление. Чтобы позлить их, глава клана проводил соревнования по расчесыванию его волос или еще какой-нибудь ерунде. И только удовлетворившись, он, наконец, одаривал тех, кто угодил Его Светлости.
Присмотревшись, он увидел, что рукоять и лезвие меча были покрыты тонкой вязью заклинаний. Поражавшие своей сложностью узоры, слоями ложились друг на друга. Даже перечитав множество книг на острове Лазурного Дракона, Чэн Цянь не сразу смог понять, что они означают.
Юноша поднял руку и потянулся к мечу, но остановился как вкопанный, даже не дотронувшись до него. Когда между его пальцами и клинком почти не осталось расстояния, Чэн Цянь внезапно испытал странное, неописуемое чувство.
Во рту у него появился привкус ржавчины. Едва заметная аура, окутывающая оружие, истончала холод, будто оно было живым.
Чэн Цянь растерялся, но вскоре подумал: «А что если…». От удивления у юноши округлились глаза. Вокруг меча были невидимые заклинания!
Невидимые заклинания были самой сутью искусства создания амулетов. Лишь легендарные мастера были способны на такое. Единственным человеком, который мог сотворить подобное, по мнению Чэн Цяня, был его дед-наставник, высший демон, Господин Бэймин.
Но если уж вдаваться в детали, то даже мастерство Господина Бэймина было не вполне честным, ведь он использовал для этого уникальный ингредиент – свою собственную душу. По сравнению с великим самосовершенствованием, это было больше похоже на Темный Путь.
Много кто в мире использовал амулеты. Люди, умеющие ковать оружие, не были исключением. Но многие ли из них могли оставлять невидимые заклинания на самом клинке?
Чэн Цянь представил себе, что таким оружием, как это, должно быть, неистово сражались в тот момент, когда он только появился на свет. Но тщательно осмотрев меч, он так и не смог найти его имя.