Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Ему ничуть не полегчало.
Открыв дверь в свою комнату, он холодно кивнул Чэн Цяню, приглашая его войти. Чэн Цянь замешкался. Даже несмотря на то, что аромат в комнате Янь Чжэнмина стал намного мягче после ухода Юй-эр, Чэн Цянь все еще не мог удержаться от чихания.
Он потер нос, глядя на цветы на столе, всегда остававшиеся живыми при помощи заклинаний, и на мгновение восхитился глубоко укоренившейся утонченностью главы своего клана. Он втайне вздохнул и почувствовал, что больше не сможет ходить здесь как попало.
Чжэши поднялся на ноги.
— Глава
— Тебе здесь делать нечего, можешь идти. Завтра, когда закончится лекция, скажи Сюэцину, пусть придет ко мне. Мне нужно, чтобы он кое-что сделал.
Чжэши послушно вышел из комнаты. Янь Чжэнмин закрыл за собой дверь, скрестил руки на груди и прислонился спиной к косяку. Обращаясь к Чэн Цяню, он произнес:
— Раздевайся.
Чэн Цянь застыл на месте.
— Поторопись, — бесстрастно добавил Янь Чжэнмин, — ты ждешь, что я тебя раздену?
— Я не такой...
Видя его нежелание сотрудничать, Янь Чжэнмин нетерпеливо шагнул вперед, собираясь исполнить свою угрозу и «казнить его без суда».
Чэн Цянь увидел его решимость и с неохотой принялся раздеваться, намеренно пытаясь вызвать у Янь Чжэнмина отвращение.
— Старший брат, я не мылся три дня. Ты не боишься осквернить свой взгляд?
Удивительно, но Янь Чжэнмин не клюнул на приманку. Он протянул руку, чтобы стянуть одежду, которую Чэн Цянь так не хотел снимать, и увидел синяк, простиравшийся от левого плеча до правого бока. Его спина почти почернела, лопнувшие кровеносные сосуды расползлись, как паутина. В сочетании с бледной кожей это создавало поистине ужасное зрелище.
Кроме этого, на теле Чэн Цяня было много других ран различной степени тяжести. Некоторые из них имели более глубокие цвета, в то время как другие, казалось, скоро исчезнут. Умение поглощать Ци вовсе не означало, что они могли практиковаться исключительно в медитации и быть полностью свободными от мирских потребностей. Но, после того как они начали свой путь к самосовершенствованию, их разум и кости полностью очистились. В отличие от обычных людей их было не так легко ранить, к тому же, раны не оставляли шрамов. За исключением тех, что еще не успели затянуться.
Едва взглянув на него, Янь Чжэнмин тут же отвел взгляд.
Казалось, что его самого безжалостно избили. Сердце болело так сильно, что готово было вот-вот разорваться. Даже его собственная спина начала пульсировать от боли.
Странный беспричинный гнев на Чэн Цяня вскипел внутри Янь Чжэнмина.
Его грудь то поднималась, то опускалась, пока он пытался заставить себя успокоиться. На это потребовалось время.
— Ложись на кровать, — наконец, произнес Янь Чжэнмин. Он безуспешно пытался сдержаться и обиженно добавил. — Если бы ты, ублюдок, был на два года моложе, я бы избил тебя так, что даже мастер бы не узнал.
Чэн Цянь несколько раз безуспешно пытался повернуть голову, но вскоре сдался и послушно лег на живот, позволяя своему старшему брату применить лекарство. Он все еще пытался объяснить.
— Ты про ушибы? Они всегда кажутся большими, но на самом деле я в порядке... Ай!
— Все еще в порядке? — голос Янь Чжэнмина сделался холодным.
Чэн
Дубинка, побеждающая демонов, естественно, обладала убийственной божественной энергией. Если бы ее владелец не был настолько некомпетентен, неспособный извлечь даже десятую часть своей силы, эта штука могла бы разрушить все внутренности Чэн Цяня одним ударом.
Ругательства вертелись на языке Янь Чжэнмина, но, когда они уже собирались слететь с его губ, он не смог издать ни единого звука. После стольких переживаний сердце Янь Чжэнмина, лишенное сочувствия, наконец-то вновь ожило.
Нынешний Янь Чжэнмин, с его, на самом деле чувствительным нутром, точно знал, как Чэн Цянь заработал каждую из своих ран.
Теперь же, оглядываясь назад, он понимал, что ненависти и обид было недостаточно. Янь Чжэнмин не мог отрицать, что Чэн Цянь, будучи самым юным среди них всех, подтолкнул его к этому.
Чэн Цянь никогда ни в чем не критиковал своего главу. Его позиция всегда была неизменна: если ты можешь это сделать, сделай это сам. Если не можешь - я сделаю это за тебя, даже если мое тело будет разрушено, а кости раздроблены.
Каждая рана на теле Чэн Цяня была пощечиной Янь Чжэнмину. Из-за этого он не осмеливался позволить себе ни минуты отдыха.
В самые трудные дни Янь Чжэнмин ночами не смыкал глаз, потому что видел Чэн Цяня в своих кошмарах.
От теплых простыней Янь Чжэнмина исходил успокаивающий аромат, проникающий в тело. Последние несколько дней Чэн Цянь провел в ожидании подходящего момента, чтобы сорвать «увядшую траву», так что теперь он был совершенно измотан. После того, как он лег, ему не хотелось двигаться ни на сантиметр.
Закончив обрабатывать раны, Янь Чжэнмин посмотрел на тонкую талию юноши и не мог не задуматься о том, что у него на шее висит печать главы клана. «Даже если меня нет рядом, все равно есть Ли Юнь. Даже Хань Юань старше тебя, так почему бы тебе просто не быть, как Лужа, оставаясь в блаженном неведении? Почему ты так себя истязаешь? Почему бы не полагаться на своих братьев чуть больше?»
И все же, хотя он мог бы сказать эти слова кому угодно, он не мог сказать их Чэн Цяню, чья усталость сделалась очевидной, стоило только ему расслабиться.
Несмотря на то, что все эти годы они доверяли друг другу свою жизнь, Янь Чжэнмину было трудно даже сказать «спасибо», не говоря уже о таких поучительных словах.
Пережив внутреннее смятение, Янь Чжэнмин лишь коротко произнес:
— Чжоу Ханьчжэн вернулся, но он не останется надолго. Несмотря ни на что, ты должен стерпеть это и ни в коем случае не высовываться, слышишь меня?
Чэн Цянь что-то сонно пробормотал в ответ, явно относясь к чужим словам как к ветру.
Янь Чжэнмин посмотрел вниз и понял, что глаза маленького ублюдка закрылись. Голова Чэн Цяня была слегка повернута в сторону, ресницы едва заметно подрагивали. Под глазами у него залегли темные круги. Даже оставшийся в нем дух юности был подавлен его усталостью.