Любимая для мастера смерти
Шрифт:
Когда один из тюремных стражей с позволения начальства, проводит нас в камеру к дядюшке, я нерешительно застываю перед решеткой, едва-едва узнав Рорка О’Ши в этом изможденном тщедушном старике.
– Он почти все время без сознания, - ставит нас в известность провожатый, отпирая большим ключом замок.
– Даже не знаю, узнает ли вас.
Я опасливо подхожу к исхудавшему мужчине, накрытому какой-то тряпкой, которая служит в этих условиях одеялом. Его грудь едва вздымается, а тонкие бледные веки плотно прикрыты. Я отчетливо различаю,
– Рорк, Рорк О’Ши, ты меня слышишь?
– окликаю я больного, но в ответ лишь слышу тихий стон.
– Давно он в таком состоянии?
– спрашивает Киан у стражника.
– Да, почитай, с первых дней, - чешет затылок тот.
– Сначала к нему жена наведывалась. Часто. А потом и она перестала.
– А не подскажете, где его жена остановилась?
– снова спрашивает муж и его собеседник что-то совсем тихо отвечает.
Я уже не прислушиваюсь к разговорам мужчин, снова принимаясь внимательно разглядывать дядюшку.
В сердце начинает зарождаться жалость к этому человеку. Да, возможно, он действовал не честно, обманывал, к тому же в смерти Джерома, хоть и косвенно, но виноват. Но вот не верю я ни капли, что он мог убить собственной рукой единственного племянника. Тут уж наверняка в него вселился Гиллаган. Да и насчет нападения на Киана, меня гложут сомнения. Больше верится в то, что нанимала убийц Мелисанда.
Порывисто вздыхаю от сострадания и поправляю сползшее одеяло.
– Айне, - зовет меня муж. Я понимаю, что нам пора покидать камеру, и напоследок осеняю Рорка знаком Бриггиты. Пускай его последние дни будут спокойны и безболезненны.
– Айне… Айне… дочка, - слышится хриплый голос, и я, не веря, оборачиваюсь к дядюшке.
– Айне, - приоткрывает он мутные, слегка безумные глаза.
– Прости меня, прости… Я так виноват перед тобой, так виноват… Он был так убедителен, столько всего обещал… Я поверил. Прости, Айне… И берегись его… Ты ему нужна. И он выбрал себе новое тело, нового союзника. Сильного… Молодого… Не чета мне…
Пальцы мужчины хватают меня за юбку, словно он боится, что я в эту же секунду исчезну.
– Не верь никому…
Сзади слышатся шаги, и мою талию обвивает рука мужа.
Рорк запинается под колючим взглядом некроманта, нервно сглатывает и снова переводит глаза на меня.
– Запомнила? Никому не верь…
Пальцы дядюшки обессилено разжимаются, и юбка беспрепятственно выскальзывает из его руки, а сам мужчина в изнеможении прикрывает глаза и, кажется, снова ныряет в беспамятство.
– Что он говорил, - интересуется муж, прижимаясь губами к моей макушке. Поворачиваюсь к нему и пытливо заглядываю в родные синие глаза.
– Извинялся за все содеянное. И предупреждал насчет опасности.
– Совесть проснулась?
– хмурится муж, беря меня за руку и выводя из камеры.
– Может быть, пожимаю плечами.
– Жалко его. Бедный.
Некромант чуть сильнее стискивает мои пальцы в своей ладони.
– Мне нет. Ему тебя не было жалко, когда на плаху отправлял.
– Может, это не совсем его вина… - закусываю губу.
– А если и его, я все равно не могу ему не сочувствовать.
– Каждый получает то, на что заслужил, - твердо отвечает муж.
– Законы Маннана незыблемы. И жалеть его нечего. Я даже представить себе боюсь, чем могла закончиться твоя история.
Передергиваю плечами, вспоминая ужас на костре, обжигающие языки пламени, и перевожу разговор на более безопасную тему.
– А куда мы сейчас?
– слегка щурюсь, оказавшись на ярко освещенной солнцем улице, после темноты казематов.
– Искать твою тетушку. Мне стражник адрес дал, который она оставила, если что-то Рорку понадобится. Это гостиница на окраине…
Глава 16
Своих лошадок мы оставляем в конюшне. Животным тоже нужен отдых, да и в наемном экипаже двигаться по городу гораздо удобнее и безопаснее.
Колеса слегка подпрыгивают на каменной мостовой, мы все дальше и дальше удаляемся от центра. Широкие улицы с красивыми большими домами постепенно сменяются более скромными, а затем и вовсе бедными. Дорога тут становится еще более ухабистой, некоторые булыжники в мощеной брусчатке вовсе отсутствуют, и карета иногда попадает в ямки от них, заставляя меня подскакивать на сидении и лязгать челюстью. Я уже откровенно боюсь, что к концу поездки останусь либо без зубов, либо без языка, который тоже успеваю пару раз больно прикусить.
Подпрыгнув последний раз и скрипнув рессорами наш транспорт, наконец, останавливается напротив невзрачного двухэтажного здания выкрашенного в отвратительный серо-зеленый цвет. Подозреваю, что раньше дом был намного опрятнее и ярче, но время, солнце и дожди сделали свое дело, изменив до неузнаваемости первоначальный окрас стен.
Деревянная табличка над входом гласит: Гостиница «Две розы», а ниже небольшим шрифтом скромное: «Милости просим».
Расплатившись с извозчиком, отпускаем экипаж и переходим улицу. Мне не очень хочется оказываться внутри этих стен, но я глубоко вздохнув, переступаю порог вслед за мужем. Вестибюль «Двух роз» выглядит таким же побитым жизнью, как и наружное убранство постоялого двора.
За стойкой откровенно скучает немолодой чуть лысоватый мужчина в слегка затертом котарди. Он подозрительно меряет нас взглядом и что-то суетливо прячет под стол.
– Добро пожаловать в «Две розы» - подобострастно улыбается администратор.
– Желаете заказать комнату?
– Ни в коем случае, - хмурится Киан, окидывая взглядом печальный интерьер.
– Мы ищем одну леди, тетушку жены. Она приехала в Арклоу и перестала отвечать на письма. Жена волнуется. Вы не могли бы посмотреть, числится ли Мелисанда О’Ши среди постояльцев?