Любимчик богов
Шрифт:
– Значит, так. Поезжай в Сосновку, да в Медведевск. Расспроси людей, денежку кому надо дай, но всё мне про этого молодца вызнай до донышка. Что за человек, с кем знается, с кем гуляет, да как вообще...
– Ясно, Григорий Николаевич.
– Старый слуга встал и вытянулся во фрунт.
– Всё исполню в лучшем виде. Не извольте сомневаться.
Как раз в этот момент Горыня, очнулся от зелий которыми его поил Никифор, и открыл глаза. Потолок в комнате ничем не напоминал таковой в его номере в подворье, за исключением того, что был тоже белёный. Но роспись по потолку в виде цветов, и ажурная лепнина со всей очевидностью говорили о том, что это никак не его комната. Скосив глаза, Горыня увидел опрятно одетую женщину в белом переднике с вышитым по ткани стилизованным цветком, таком же белом платке, и узорчатых ичигах на ногах.
– Проснулся, соколик.
– Женщина сразу подхватилась с места, и суетливо налила полную кружку какого-то питья и подала его Горыне.
– Испей-ка отвара, а я кликну девок, чтобы мыльню готовили. Пропотел ты хорошо, так что к вечеру уже почти здоров будешь.
Отвар с вкусом ягод и мяты, провалился в желудок и не успел Горыня подумать о том, что вместо мытья предпочёл бы плотно перекусить, как вошедшие в комнату девицы подхватили его под руки, и почти волоком отвели в комнату с каменными полами и молча стали споро намывать душистым мылом во всех местах.
Ошалевший от такого обращения Горыня только успел прикрыть глаза, когда ушат ледяной воды обдал его с головы до ног. Потом его обтёрли полотенцами, и так же быстро одели в подштанники, штаны, рубаху и даже обернув ноги портянками, надели сапоги.
– Спасибо красавицы.
– Горыня благодарно кивнул девушкам.
– И сам бы справился, но так и быстрее и приятнее.
– Ещё приятнее к ночи будет, коли к нам дорогу найдёшь.
– Черноглазая девица с толстой косой доходившей почти до ног, улыбнулась, показав ровные белые зубки, и с коротким смешком удалилась вместе с подругами.
Когда он вернулся в комнату, где лежал, там уже сидел Никифор, и окинув пациента долгим взглядом кивнул.
– Ну, хоть на человека похож. А то лежал такой, что краше в домовину кладут. Дай-ка я тебя посмотрю. Нахватал ты немало, но твоё счастье, Мокошь-матушка на тебе печать свою оставила. Я токмо пули вынул, да раны стянул, как всё затянулось, словно и не было ничего. Сам-то как?
Горыня с наслаждением потянулся, разминая тело после долгого бездействия, и улыбнулся.
– Да как новый. Ничего не болит, не ноет... Как благодарить вас, Никифор Кондратьич?
– То пустое.
– Ведун отмахнулся.
– Воев поднимать - благое дело. Ты вон к бандитам сунулся не за ради благодарностей?
– Так я же быстрее, чем люди Гордея. Быстрее и стреляю лучше.
– А вот три пули поймал!
– Сварливо перебил его ведун.
– Сам дурак.
– Горыня кивнул.
– Перестал выстрелы считать. Забыл что их только двенадцать. Вот и поплатился.
– Не кори себя.
– Никифор улыбнулся.
– Кто знает, как бы оно сложилось, если бы тати в тебя палить не начали. Про всё позабыли только тебя и выцеливали. Вот их и повязали всех. Ну кроме двенадцати.
– Ведун хищно усмехнулся.
– А буде у тебя не двенадцать пуль а поболе, так и вязать было бы некого. Но и так повязали почти с два десятка, да самого боярина взяли. Они как раз в тот дён убирали все следы. Перевозить хотели в Тверь. Но теперь Гордей в именинниках, да дознатчики, все живы - здоровы. Только пару воев сотни особой подранили, ну так их уже небось вином в кабаке поят. Ты у меня самый тяжёлый был.
– Никифор хлопнул ладонью по колену.
– Ладно. Давай потихоньку спускайся вниз. Там вещи твои, да оружие. Сегодня переночуешь на подворье, а завтра давай с утра в казармы Перуновой Сотни. Там уже всё обговорено.
– А я думал так и оставят в разбойном приказе.
– Горыня улыбнулся.
– Так тебя сунули только проверить, да посмотреть что за человек.
– Никифор хитро сверкнул глазами.
– Да и не до тебя сейчас у дознатчиков. Две банды за день взяли. Теперь бумаги сколько испишут, да человека из Москвы ждать будут. А в городе после таких случаев, тихо да гладко с месяц а то и два. Так что нечего тебе штаны там просиживать да девок лапать. В Сотне всяк при деле будешь.
Казарма Перуновой Сотни оказалась вполне уютным домом с отдельными комнатами которые язык бы не повернулся назвать кельями. Широкие кровати с мягкими матрасами, мыльня которую постоянно держали под парами, и даже собственный скверик, где можно было уединиться с девушками и женщинами Лекарского приказа.
Первым делом Горыню обмерили с головы до ног, сообщив, что доспех на него будет готов через неделю, а военный кафтан, выходной сюртук и попону для коня он должен пошить сам, но деньги ему компенсируют. Затем, замерили калибр револьверов и вписали в особую книжечку для снабжения боеприпасами. Ещё вручили личную пайцу воина Перуновой Сотни, и стальной браслет - оберег от кромешников. Правда, как говорили опытные воины, помогал тот оберег слабо, но Горыня посчитал, что лучше такая защита, чем никакой.
Последним выдали форменный палаш, и заставив расписаться в книге учёта, отпустили с миром.
Кормили воинов сотни в трактире, стоявшем через дорогу. Там по предъявлении пайцы можно было получить обед ужин или завтрак, а за небольшие деньги спиртное, и всякие дополнительные услуги вроде пирогов в дорогу, и напитков разливаемых в большие литровые бутыли.
Понимая процесс 'прописки' Горыня сам пошёл и договорился с кабатчиком чтобы тот 'накрыл поляну' и вечером кабак гудел принимая всех свободных от службы воинов. Скоро сюда же подтянулись дознатчики, и другие воины Медведевского гарнизона, квартировавшие на территории княжеского дворца, так что, несмотря на огромный зал, вмещавший больше ста человек, столы начали ставить уже во дворе трактира.
Дубыня - здоровяк который участвовал в испытании, подошёл к сидевшему за столом Горыне, и протянув здоровенную полуведёрную кружку, кивнул.
– Давай брате. Чтобы не таить зла, да быть верным побратимам всем нам.
– Он оглядел длинный стол, за которым сидели воины сотни.
– Про подвиги твои, дознатчики рассказали. И про то, что жизни многим из них спас. И то - добре. Сотня Перунова во всём особых статей, но главное, сотня - наша жизнь. Мы не отступаем без приказа князя или государя. Не бросаем своих, работаем, когда все отдыхают и делаем то, что никто не сделает.
– Дубыня протянул братину Горыне, и тот уже наученный старшими товарищами, с поклоном принял её и сделал первый глоток.
– Во здравие государя.
– Оторвался и глотнул ещё раз.
– Во здравие князя, - и третий раз приложившись, поднял братину над головой.
– Во здравие Перунова войска!
К себе в комнату Горыня попал уже по утро, а буквально через два часа, его как и всех воинов Сотни подняли на утреннюю тренировку.
Тренировка не впечатлила ни самого Горыню ни тело привыкшее к тяжёлому крестьянскому труду. На следующее утро болели некоторые группы мышц, но в целом нагрузка не была запредельной. Удивил только пожилой китаец, обучавший воинов сотни бою без оружия и со случайными предметами. Ханьский воин был совсем не субтильным а вполне крепким мужчиной высокого роста, с прекрасно развитой мускулатурой и движениями горного барса.