Любимчик богов
Шрифт:
Посмертный выплеск сбросил её со стула, и потеряв сознание графиня рухнула прямо в на грязный пол трактира, устроив немалый переполох в своей свите. Занеся Светлову в комнату, молодые люди послали за лекарем, и подумав, что с припадочной иметь дело себе дороже вернулись к столу.
На следующий день в село на взмыленной лошади примчался Никифор, и внимательно осмотрел упыря, которого отволокли на околицу, и наложил заклятие от гнили и порчи. Потом осмотрел разрушенный частокол, и долго разговаривал со всеми, кто был в
Но и его пытал недолго, основное время посвятив осмотру уже заживающей руки, после чего, оставил стекляшку с каким-то зельем и ушёл.
А к вечеру того же дня Горыне стало плохо так, что он не смог подняться с кровати, и в таком положении его застала Настасья - одна из многочисленных дочек живущего через улицу Гриди. Всполошившись, привела сначала травницу, а уж та подняла и Никифора, снова чуть не уехавшего по своим делам.
Осмотрев почерневшую до локтя руку, ведун вздохнул и покачал головой.
– Жизни тебе от силы пара месяцев. Отравил тебя упырь клятый. К ревуну сляжешь и не поднимешься. И я дурак старый подумал, что тебя Перуновым промыслом, обнесёт лихо.
Думал Константин недолго.
– А вернуть руку, пусть ненадолго, можно?
– Тогда неделя.
– Сказал, как отрезал Никифор.
– Яд будет не проникать постепенно, а сразу двигаться по всему телу.
– Скажи, а разбойники есть в округе?
Несмотря на ситуацию, Никифор улыбнулся.
– Понятно, что ты задумал. Привести лихих людишек на старое капище, да на камень жертвенный. Есть разбойнички как не быть - то? Банда Черного на сто десятой версте тракта. Уж сколько ловили ее, да так всё без толку. Там болота, да плавни, не найти. След вода смывает. Думаешь, возьмёшь их?
– Дело не такое уж хитрое. Разбойники это всё же не военные разведчики.
– Как сказал? военные разведчики? Что речение сие означает?
– Заинтересовался Никифор.
– Ну, люди специальные, кто уходит в тыл врага, чтобы все движения войск подмечать, и передавать воеводам.
– Пластуны значит. Ты был разведчиком?
– Никифор склонился над небольшим сундучком который привёз с собой.
– Давно. В начале службы.
– А служил сколько?
– Ведун, одним взмахом руки подвинув к себе стол, стал смешивать разноцветные жидкости в пузатой бутылочке.
– Тридцать лет почти.
– Константин повернул голову, но из-за спины ведуна было ничего не видно, и только волны разнообразных запахов да звон стекла, говорил о том, что он работает.
– Тридцать лет - срок. Сколько же лет тебе было?
– К восьмому десятку подбирался.
– Варвара, дай настой липовика, у тебя свежее.
– Обратился Никифор к травнице.
– И горелку малую давай.
Минут через двадцать, за неспешным разговором, ведун наконец-то сварил зелье, и охладив его в ведре с колодезной водой, поднёс к кровати.
– Это пей сейчас. Организм у тебя здоровый, так что, может неделю протянешь, может чуть более. Это - он протянул совсем маленькую бутылочку, - когда совсем плохо станет. На пару часов всего. Потом - смерть.
Староста лично привёл боевого коня с полной сбруей, которого весь выкупила у Ратибора, и набил его сумки всем, что нужно в дорогу.
Уже всё знали, что за хворь приключилась у Горыни, и куда он собрался, и на проводы собралось почти половина села. Сам Константин предпочёл, чтобы секретность была бы повыше, но в данной ситуации приходилось мириться с неизбежным.
Зато кузнец поднёс ему чудо чудное - вполне приличный револьвер, и небольшой полотняный мешочек с двумя десятками патронов, чем сразу поднял настроение Горыни. Всё-таки однозарядное оружие сильно смущало бывшего армейского разведчика.
Доспехи и поддоспешник надевать не стал, справедливо полагая, что скорость и подвижность важнее защиты.
К исходу второго дня, доехал до приметной сосны, росшей на высоком взгорке, и углубился в лес, ведя коня в поводу.
Следы бандитских засидок и прохода людей искал два таких драгоценных дня, и лишь утром, на третий вышел к повороту, где не так давно была жестокая схватка. Об этом говорили и попятнанные стрелами стволы деревьев, и едва уловимый запах крови.
А потом нашёл и путь по которому уходили, бандиты прихватив добычу. Длинный извилистый овраг с ручьём на дне, был удобен как для отступления, так и для обороны, но как полагал Костя, на одинокого путника, к тому же без доспехов нападать сразу не будут, а скорее всё же попробуют выяснить что же ему надо.
Так и случилось.
Перед очередным поворотом в камень перед ним ударил арбалетный болт, и отскочив, звякнул на камнях.
– Стой где стоишь.
– Стою.
– Костя поднял руки, показывая, что в них нет оружия, и через мгновение раздался звук осыпающихся камней и шорох травы. Кто-то спускался со склона, не сильно беспокоясь производимым шумом.
Неплохо одетый мужчина в сером поддоспешнике, надетой поверх него кольчуге залатанной проволокой, и заряженным самострелом в руках неспешно подошёл ближе и смерил гостя взглядом.
– Давай-ка раздевайся, да коня своего отпускай. Тебе он боле не надобен будет.
– Вот так, да? А здравствуй мил человек, чем помочь тебе дорогой? А к столу пригласить?
– Константин явно насмехался, и разбойник мгновенно почуяв издёвку, вскинул оружие, или точнее стал поднимать самострел, как в лоб ему ударила рукоятка ножа, заставив покачнуться.
В долю секунды сократив расстояние до пребывающего в прострации бандита, Константин перехватил самострел и впился глазами в глаза, ломая волю противника.
– Скажи другу своему, чтобы спускался. Дело у меня до атамана вашего. Не хочу, чтобы подстрелили.
– Галаш, спускайся, проводишь гостя. Негромко, но внятно произнёс мужчина, не отрывая взгляда, и через несколько минут на тропе появился второй дозорный.
Через пять минут оба бандита связанные сидели рядом, с ошалелыми глазами наблюдая, как Горыня демонстративно правит на камне тонкий, длинный кинжал.