Любимец
Шрифт:
Для жителей Земли все спонсоры равны и тем непобедимы. Каждый из них, как боевой муравей, несет свою службу. Все одинаковы: безжалостны и непобедимы. На самом деле это совсем не так, но человеку об этом не догадаться — ведь человек судит по выражению лица, по нормам поведения, которые у людей и спонсоров совсем разные. Ну что будешь делать, если у спонсора лицо лишено мышц и не может выражать эмоций, зато длинные средние пальцы рук беспрестанно движутся и очень выразительны. Зачастую они могут сказать
— Сколько у вас работает эта партия? — спросил Машку-мадамку старший спонсор.
— Только второй день.
— Плохо работают, плохо, — сказал второй спонсор.
— А где взять лучше? Я была на распределении, — пожаловалась мадамка. — Пронин всех крепких взял на рудники.
— Люди везде нужны, — сказал спонсор.
— Это вы решайте, — сказала мадамка, и я понял, что она не испытывает трепета перед спонсорами. И если бы я не знал, что люди — не более как отсталые дикари, которых спонсорам приходится учить и опекать, я бы подумал, что идет деловая беседа между равными.
— Но у вас легкая работа. А в шахте трудно. Они там быстро отмирают, — сказал первый спонсор.
— Тут только еда, — сказал строго второй спонсор, и в голосе его я услышал фон — жужжание — это означало, что он начал сердиться, но я не знал, уловила ли мадамка эту угрожающую нотку. — Мы готовы жертвовать собственными интересами и даже питанием для большой жертвы — для продукции, которая нужна всему обществу, всей галактике. Мы готовы на жертвы, а вы? Где ваши жертвы?
— Люди работают не покладая рук.
— Ползунов переращиваем, — сказала мадамка. — Их на неделю раньше забивать надо, тогда мясо нежнее и концентрат лучше. Вы это лучше меня знаете. А вам вес подавай!
— Нам нужен вес. Гарнизоны растут.
— Есть опасность — они уже кричат.
— Эту опасность нельзя допускать.
— Так что же делать? — спросила мадамка.
— Если будете плохо делать, мы отрываем вашу прекрасную голову. — Спонсор постучал концом среднего пальца по своей шее — это было признаком веселья. Не знаю, догадалась ли о том мадамка, которая была занята своими невеселыми мыслями.
— Если оторвете мою прекрасную голову, — сказала она, — вам придется искать другого директора фабрики.
— Найдем, — сказал второй спонсор.
— Ищите, — сказала мадамка.
— Не будем спорить, — сказал первый спонсор. — Мы довольны. Вы хорошо работаете. Мы пришлем новых людей. Эти должны работать не больше пяти недель. Затем прошу подготовить их к ликвидации.
— Вы с ума сошли! — воскликнула мадамка. — У меня не проходной двор. Только человек научился работать — а вы его на живодерню. Это неумно.
— Не надо спорить!
— Вы
— Не надо разговоров, — сказал спонсор. — Знающие тайну не живут.
— Я сегодня принимала яйца, — сказала мадамка. — Семь тысяч ящиков.
— Вас мы тоже убьем, — сказал спонсор, — немного потом. Это шутка.
— Знаем, какие с вами шутки, — сказала Машка-мадамка.
Спонсоры мерно покачивались от смеха.
Они двинулись дальше от двери к ожидавшему их военному вертолету, мадамка с Лысым, не сказавшим ни слова, пошли за ними. С каждым шагом мне труднее было слышать и труднее бороться с желанием выбежать вслед за ними…
— …Я говорю с вами откровенно, — донесся до меня голос спонсора,
— вы наш человек. Есть случай бегства домашнего любимца от одного нашего специалиста.
— Мне говорили, его вчера утром убили.
— Его по ошейнику опознали, — добавил Лысый.
— Так все думают. Пускай думают. Мы послали его фотографии на опознание хозяевам. Хозяева сказали — не тот. Тот молодой, высокого роста. Чистый, без следов на теле и без болезней. Он из хорошего дома.
— А зачем вы это нам говорите?
— Если он попал к вам, вы легче его найдете.
— Зачем?
— Немедленно сообщите нам. Он не должен жить.
— Почему? Что он сделал?
Мне совсем трудно было улавливать их слова. Они отошли к самому вертолету, по двору проезжали машины с какими-то ящиками и сосудами, винт начал медленно поворачиваться, я готов был высунуться на двор.
— Сообщите нам, а если есть подозрения — убейте его сразу! Убейте!
— спонсор старался перекричать шум мотора. — Мы будем проверять!
— Поняла! — кричала в ответ мадамка. — Лучше ищите его на шахте! У меня все старики и инвалиды.
И только тогда, с роковым опозданием, я понял, что разговор шел именно обо мне. Они уже знают, что спасла меня случайность — лишь отсрочка! А здесь, на фабрике, я и не думал притворяться — я не хромаю и не изгибаюсь… Мадамка и Лысый почти наверное могут сложить два и два и догадаться, кто из нас — беглый любимец.
Но почему такая ненависть? Почему надо убивать меня? Урок другим любимцам?
Я понял, что не побегу за ними, я пошел назад по коридору.
…Ноги были как ватные. Надо было торопиться, а я медленно и обреченно брел обратно к цеху, потому что там был единственный близкий мне человек — бродяжка Ирка. Но что ей сказать?
В дверях меня встретил надсмотрщик Хенрик:
— Ты где шатался?
Жирный заворчал на меня:
— Я что, один их переваливать должен?
Ирка сказала:
— А я испугалась, что ты пропал — бежать хотела.
Она помогала Жирному вместо меня.