Любимец
Шрифт:
Спонсор тоже привык ко мне. Как возвращался из города, часто звал меня, мы вместе ужинали, а потом он пускался в рассуждения и монологи, а я покорно слушал их. Впрочем, я узнавал от него не так уж много нового. Я знал, что у спонсоров были большие неприятности с милицией, которая не могла примириться со смертью милиционеров на стадионе, а без милиции спонсоры обойтись пока не могли. Пришлось увеличить жалование милиционерам и выделять для них специальные пайки. А с продовольствием было и без того плохо. Трудности. Как бы не пришлось забраться в стратегические запасы!
Порой Сийнико не замечал меня. Я забирался в его библиотеку, которая располагалась
Зима в том году удалась мягкой, но снежной.
Все, кто мог, надевали на себя теплые вещи таким образом, чтобы этого не заметила наша главная мучительница госпожа Фуйке. Людмила, которая ко мне привыкла и даже кидала на меня долгие призывные взгляды, связала мне безрукавку, которая отлично грела и была не видна из-под халата. Это спонсоры придумали легенду, что любимцы нечувствительны к холоду. К холоду нечувствительны сами спонсоры. А люди лишь учатся его терпеть. Мне было жалко малышей, которых в зимние дни выгоняли босиком на снег. В спальнях не топили, поэтому многие из них болели и умирали, но госпожа Фуйке объявляла эти смерти закономерным отбросом.
Когда заболел мой друг Арсений, я совсем уж разъярился и сказал спонсору:
— Вы похожи на курицу, которая бьет ногами собственные яйца. Вы сами себе враги.
Такое обращение удивило Сийнико, и он оторвался от телевизора, чтобы выслушать меня.
— За зиму, как я узнал, умирает до трети малышей. Каждый малыш стоит денег. Мертвый малыш — это деньги, которые вы не получили.
Спонсор выслушал меня и, кивнув, вновь обратился к телевизору.
— Вы не ответили, господин спонсор, — сказал я.
— Мы обязаны представить покупателю добротный продукт, — сказал наконец Сийнико. — Зачем нам рекламации? Пускай любимцы проходят суровую школу, зато мы выпускаем в свет отличный материал.
— Чепуха, — сказал я. — К холоду человек не может привыкнуть. Он может научиться терпеть его. Не более.
— Откуда это ты узнал?
— Сам придумал. Я семнадцать лет прожил в любимцах. Вы что же думаете, дом, в котором я жил, не отапливался? Вы что, не знаете, что моя подстилка лежала на кухне, где всегда тепло?
— Нельзя, — сказал Сийнико. — Мы рекламируем наших любимцев как морозоустойчивых.
— Они не морозоустойчивы. Они страдают.
— Я удивлен, — сказал Сийнико. — Я обязательно все это проверю.
Он ничего не сделал, и малыши продолжали болеть и умирать. Правда, Арсения я взял к себе в бокс, который, как и все помещения для спонсоров и лаборатории, отлично отапливался. Я отдал Арсению свое одеяло, а пищу носил ему из столовой. Арсений громко кашлял, у него воспалились жабры, я выпросил у биоинженеров таблетки от кашля и от жара. Через два дня мне пришлось еще более потесниться — тяжело заболела Леонора.
Но Леонора пришла не одна — она принесла простуженную девочку. Так что у меня образовался лазарет, который продержался до весны. Как оказалось, поварихи, уборщицы и воспитательницы тоже порой брали к себе в дома больных детей. И никому об этом не рассказывали. Госпожа Фуйке не удивлялась несовпадению списочного состава питомника с наличными малышами. Она наверняка знала о том, что происходит, но спонсору Сийнико об этом не рассказывала. Он бы навел порядок.
Спонсор Сийнико не был жестоким существом, не был садистом. Но порой я видел в нем страшного убийцу. Происходило это от того, что ему было
Особенно очевидным это стало, когда в начале мая к нам в питомник вдруг опустилось несколько вертолетов, на которых прилетели незнакомые мне высокопоставленные спонсоры. Среди них были носители оранжевых кругов Управления экологической защиты, синих гребней Охраны порядка, красных кругов Ведомства пропаганды.
Я был в библиотеке за кабинетом Сийнико и хотел было уйти, но опоздал — спонсоры один за другим входили в кабинет. Кресел для всех не было, так что двое, Сийнико и большой чин из Охраны порядка, сели, остальные стояли. Впрочем, спонсоры не любят сидеть, им удобнее стоять. Идею кресла они позаимствовали у людей, и Сийнико говорил мне, что до сих пор среди консервативных спонсоров к креслам существует стойкое отвращение, как к предмету моральной деградации.
Чудовища были видны мне сквозь щель в неплотно прикрытой двери. Я затаился. Я был уверен, что подведу своего покровителя, если выйду из библиотеки и пройду через кабинет.
Спонсоры были убеждены, что их никто не подслушивает, потому говорили громко, не стесняясь в выражениях, я же слышал и понимал все до последнего слова.
— Мы все очень заняты, — сказал Сийнико. — И не любим терять времени даром. Я начинаю сразу с информации, которую получил от Высшего совета.
— Правильно, — откликнулся спонсор с красным кругом Ведомства пропаганды. — Переходите к делу.
— На Высшем совете обсуждался вопрос о нехватке продовольствия и иных продуктов, которые производят люди.
— Не в первый раз, — отметил другой спонсор.
— Но на этот раз решено принять меры. В соответствии с проектом двенадцать. Вы помните его?
Два согласных мычания — потом голос:
— Я не в курсе дела.
— Напоминаю: в прошлом году обсуждался и был отклонен проект, который объясняет деградацию экономики и падение производства тем, что работники-люди все более наглеют и все большую часть продуктов оставляют себе. Это позволяет им благоденствовать и плодиться, тогда как мы, спонсоры, оказываемся в невыгодном положении, так как космические поставки затруднены, а контроль Федерации ожесточился. Проект двенадцать предусматривал ликвидировать половину населения Земли.
— Зачем? — послышался удивленный голос спонсора из Управления экологической защиты.
— Идея проекта заключается в том, чтобы вдвое уменьшить число едоков-людей и таким образом освободить массу продуктов для потребления нами.
— Чепуха! — зарычал невидимый мне голос. — Что они, не понимают, что каждый едок является и производителем?
— Не считайте Высший совет глупее, чем он есть на самом деле, — мягко возразил Сийнико. — Там отлично это понимают. Но и понимают, что в существовании людей заинтересована лишь часть спонсоров — те, кто наладил с ними деловые и личные связи. Вот именно это и кажется руководителям совета очень опасным. Они опасаются размывания нашей идеологии.