Любимое и ненавистное
Шрифт:
Ему было физически приятно стоять на своём. От этого у него на лице постоянно была лёгкая улыбка, не больше той, которая была бы у любого вежливого и приветливого собеседника. Но то, что она не исчезала у него даже в такой напряжённой и пугающей обстановке, удивляло и запутывало Кела. Ему это казалось неестественным, а ещё более неестественным было то, что в момент допроса он занимается таким само-копанием.
– Раз ты упорствуешь, нам придётся развязать тебе язык, – сказал допрашивающий.
Один из крепких парней в форме вышел за дверь и тут же вернулся с деревянным прутом толщиной в палец. Им он огрел Кела поперёк спины. Жгучая боль заставила его вскрикнуть, и напряжение не спадало некоторое время.
– Я всё сказал, – прохрипел он. – Ничего другого я добавить не могу.
– Не верю, – ответил худощавый. – Мукасу убивают, а ровно через столько времени, сколько нужно, чтобы добраться из Бузанге, появляешься ты.
Он взглянул на крепыша с палкой, и тот огрел Кела ещё раз. Боль снова обожгла его, и Кел почувствовал, что его дыхание ускоряется и становится поверхностным. Ему стало холодно от напряжения.
– Никого я не убивал, – прохрипел он.
– Ты хорошо стреляешь? – спросил его худощавый.
– Да половина американцев хорошо стреляют, – прохрипел Кел. – Мы самая вооружённая страна в мире. У нас каждый второй школьник хорошо стреляет. И что из этого?
– А ты лично?
– Стреляю, как все. Я же в армии служил, как и миллион других.
– А сейчас где служишь? В ЦРУ?
– Я техник по снабжению в компании "Энигма".
– «Энигма» и есть ЦРУ! – крикнул худощавый, привставая. – Вот почему я не верю тебе!
– В «Энигме» я занимаюсь только закупкой частей к машинам и надзором за их монтажом. Ни о каком ЦРУ я никогда не слышал.
– Мы здесь не дети малые! – опять крикнул худощавый. – Сказки будешь рассказывать другим.
Следующий удар пришёлся по затылку. У Кела из глаз посыпались искры, и он почувствовал, что его волосы намокают от крови.
– Я знаю только то, что уже сказал, – медленно сказал он, справившись с болью. – Закончил работу, провёл остаток командировки в саванне. Всё. Ничего больше я не делал.
– Мне нужно знать, ЦРУ ты или нет! – продолжал кричать на него худощавый. – И в твоих интересах быть ЦРУ, потому что иначе ты нам бесполезен, и мы тебя продержим здесь, пока ты не сдохнешь. Если ты ЦРУ, то мы тебя обменяем.
– Нет, не ЦРУ, и обменять меня не удастся, – ответил Кел. – Ничего другого я сказать не смогу, даже если бы хотел.
Худощавый сказал что-то остальным, и те вывели Кела из комнаты и вернули в камеру. Там он сначала повалился на подстилку, полежал минут пять и поплёлся к крану, чтобы напиться. Пить хотелось ужасно. На затылке начала засыхать кровь, но он опасался смывать её водой неизвестного качества. Нужно было собраться с мыслями и найти способ вернуться домой, но сначала надо было выспаться и отдохнуть. Он молчал, и остальные в камере, которые проснулись, тоже не заводили с ним разговоров. Им, по-видимому, всё было предельно ясно.
Поутру принесли какую-то еду. Кел наконец поел, но не досыта. Воды им не дали, и пить пришлось из-под крана в стене. Так прошли два дня. На третий Кела вместе с остальными выпустили на прогулку по небольшому двору между зданием службы безопасности и двумя пристройками. За пристройками раздавались звуки проезжающих мото-такси и другой шум. По-видимому, там находился рынок. Ходя по кругу вместе с десятком других заключённых, Кел боковым зрением рассматривал пристройки и охрану. Они были вооружены палками. По-видимому, выстрелы не приветствовались, раз они могли быть слышны за пределами комплекса.
Нарезая очередной круг по двору, Кел скользнул взглядом по углу между двумя пристройками. Два небольших, зарешечённых окна находились неподалёку от угла. Это был его шанс. Проходя под ними, он подпрыгнул и ухватился за решётку. Подтянувшись, он закинул ногу на подоконник другого окна и поднялся на подоконник. Сзади послышались крики и топот ног, но он не обращал на них внимания. С подоконника он смог ухватиться за край крыши, подтянуться, и закинуть ногу на крышу. Спустя секунду, он стоял на ногах. С крыши было видно, что прямо за зданием пролегала улица, а за ней раскинулся обширный рынок. Кел добежал до другого края крыши, повис на её краю, и спрыгнул на землю. Вскоре он смешался с толпой на рынке, быстро пересёк его, и растворился в улицах на его другой стороне. Теперь он был беглым заключённым в незнакомом городе, да ещё и в стране, где почти никто не говорил по-английски.
– Почему в незнакомом? – вдруг осознал Кел. – Вот этот проспект выходит к торговому порту.
Откуда он знал это, было загадкой. Но он, тем не менее, пошёл в сторону порта, надеясь встретить кого-нибудь, кто по крайней мере говорил по-английски.
– Если у службы безопасности есть хоть толика мозгов, они тоже должны думать в этом направлении, – догадался он. – Действовать надо быстро, пока они не допросили торговцев и не узнали, куда я направился. Но на это у них уйдёт уйма времени.
Ему встретился грузовик с какими-то коробками. Его разгружал один молодой парень, а хозяин какой-то небольшой фабрички стоял в дверях и следил за ним.
– Je pourrais aider `a d'echarger les cartons, – сказал Кел, сам недоумевая, откуда знает язык. – Pour deux cents francs. 1
Поторговавшись, хозяин согласился на сумму, которая как раз была бы нужна Келу. Через три часа грузовик был разгружен, и Кел получил свои полторы сотни. За это время мимо прошёл патруль полиции, явно кого-то высматривая. Пока они находились рядом, Кел пропустил несколько ходок и переждал их в кузове грузовика. Потом в одном из множества магазинчиков он купил новые штаны, в другом рубашку, а в третьем обувь и платок на голову. Так никто не смог бы сразу сообщить властям, как он выглядит. Он переоделся в каком-то закутке и продолжил свой путь в порт.
1
Пер. с фр.: Могу помочь разгрузить коробки. За двести франков.
На волнах удачи
НЕДАЛЕКО от порта Кел заприметил ресторанчик, из которого выходили двое в морской форме. Он зашёл туда и прислушался к голосам посетителей. У окна сидели трое с разных судов и разговаривали по-английски. Двое уже доедали, а третьему только принесли его блюдо. Кел дождался, пока двое расплатились и ушли, и подсел к оставшемуся.
– Прошу прощения за вторжение, – тихо сказал он. – Меня зовут Кел. Я американец. Я попал в беду, и мне нужна помощь.