Любимое и ненавистное
Шрифт:
– Неужели они поняли, откуда я стрелял? – подумал он.
Однако, по поведению солдат, стало ясно, что они не знали. Шедший следом такой же пикап встал с другой стороны. Солдаты спрыгнули на землю, целясь во всё вокруг. В прицел было видно, как из каждого пикапа достали огнетушители. Кел прицелился и выпустил по заднему сиденью и бензобаку лимузина все десять патронов. Как только первые пули попали в кузов, солдаты тут же упали на землю. Пламя взметнулось гораздо выше прежнего, распространяясь везде вокруг. Из машины никто не выходил.
– Всё, работа сделана, – подумал Кел. – Пора уходить и заметать следы.
Он засунул винтовку между листами железа крыши и опрокинул доски своего укрытия на пол. Но тут мысли Кела направились совсем не в русло заметания следов и безопасного отхода. Он вдруг ощутил, что ненавидит жизнь. Она представлялась бессмысленной и безысходной. Всё, что ему ранее казалось вполне радостным: работа, дом, увлечение чтением и стрельбой, командировка, жара, весёлые и приветливые Туанебийцы на улицах – всё угнетало и бесило его так, что жить не хотелось. Он ощущал совершенно реальную тошноту и головокружение. Он открыл рюкзак и взглянул на лежавший там пистолет. Ему хотелось взять его в руки, поднести к виску и нажать на спусковой крючок. Его рука непроизвольно опустилась внутрь рюкзака, и его пальцы ощупали резиновые накладки на рукоятке. Он постоял так несколько секунд, встряхнул головой, резко отдёрнул руку и застегнул молнию на рюкзаке. Он недаром начал вести дневник, чтобы не поддаваться на такие проявления того, что считал депрессией или расстройством психики. Ноги сами понесли его вниз по лестнице.
Спустившись вниз, он откинул листы фанеры с мотоцикла, выкатил его из подъезда, завёлся и уехал. Он неспеша ехал всё дальше от центра города по лабиринту улиц, которые заранее пометил как путь отхода. В традиционной, неприметной рубахе и штанах с бордовыми и коричневыми полосами, похожих на пижамные, в длинных тёмно-коричневых носках, дешёвых туфлях и затемнённом мотоциклетном шлеме и перчатках, никто не считал его приезжим. У него заняло около получаса выехать из города. На обочине у выезда из города голосовали несколько человек, и он остановился и спросил, подражая местному диалекту, куда им нужно было ехать. Одному было по пути, и за символическую плату Кел согласился взять попутчика. Дальше они продолжили путь втроём: Кел, попутчик, и петух в корзине у того за спиной. Так они проехали километров сорок, до городка, где попутчик слез, и дальше Кел ехал один. Выбирая грунтовые дороги между селениями, он избежал блок-постов и добрался до своего пикапа. Погрузив в кузов мотоцикл и сев в кабину, он записал свои наблюдения в дневник.
Чем дальше от столицы, тем меньше был шанс натолкнуться на блок-пост и быть остановленным, но Кел продолжил держаться сельских дорог. Он направлялся в соседнюю страну, Ламбозию. Между ними лежала полоса джунглей в низине, через которую протекали несколько рек. На мостах через них точно стояли блок-посты обеих стран, поэтому их нужно было обогнуть через верховья рек в несколько гористой местности, где их можно было пересечь в пикапе или, на худой конец, на мотоцикле. Но это был вопрос другого дня, потому что вечерело. Нужно было где-то остановиться. Подъезжая к следующему городку, Кел увидел впереди автобус. Он обогнал его и выбрал безлюдную улицу рядом с остановкой в центре городка. Затем он бегом вернулся к остановке, как раз тогда, когда подошёл автобус, и смешался с толпой приехавших. Когда они разошлись, он направился к магазинчику через площадь, над которым были расположены несколько номеров маленькой гостиницы. Сняв номер на ночь и купив еды, он поднялся наверх и осмотрелся из окна. От площади вели несколько улиц, по одной из которых он пришёл. На ней он видел свой пикап. Хотя ещё только вечерело, он тут же лёг спать, оставив дверь чуть приоткрытой.
Кел проснулся среди ночи и посмотрел на часы. Было четверть четвёртого утра. Снизу доносился какой-то приглушённый разговор. Он прислушался. Говорили двое мужчин и женщина. По голосу он узнал хозяйку магазина. Он мог разобрать только отдельные слова: наверху, приезжий, автобус. Превозмогая совершеннейшее нежелание делать что-то, чтобы выжить, Кел мигом обулся, вынул из рюкзака нож в ножнах на ремне и опоясался им под рубашкой. Скомкав постель, он накрыл её одеялом, надел рюкзак и встал за дверью, которую теперь закрыл, стараясь ступать бесшумно. На лестнице, которая была почти напротив его номера, послышались шаги двух пар ног, а из-под двери засиял свет фонарика.
Двое подошли к двери его номера и остановились. Послышался шёпот. Потом дверную ручку повернули, щёлкнул замок, и дверь медленно открылась, чуть скрипнув. В неё вошёл человек и посветил фонарём на постель. Он сделал знак рукой, и вошёл второй. Кел ударил заднего в затылок локтем. Его голова дёрнулась и ударила лбом в затылок стоявшего впереди. Оба упали на пол там, где и стояли. Кел нанёс два коротких удара ножом, по одному в спину каждого. Потом он выглянул на улицу. Перед гостиницей стояла машина. Внутри неё никого не было. Он быстро спустился вниз и бросил ключ на стойку. Сидевший за ней проводил его взглядом, но не издал ни звука. Кел заглянул в стоявшую перед выходом машину. В замке торчал ключ. На заднем сиденье лежали два мачете, каски и военная форма. Он сел, завёл двигатель, и объехал на ней квартал. Там он открыл багажник. Там лежали два автомата и ремни с магазинными сумками и подсумками с гранатами. Он взял их и пешком завернул за угол, дошёл до своего пикапа, и, не зажигая фар, поехал дальше, по своему маршруту. На окраине городка он включил фары, чтобы не съехать с просёлка и не налететь на термитник или не провалиться в какую-нибудь яму. Нужно было срочно убраться от городка подальше и сменить направление. Поэтому он свернул в сторону раньше, чем планировал, и не в нужную, а в противоположную, заметая следы.
В городке ещё в пятидесяти километрах дальше или около того Кел заправился. Слепой на один глаз работник заправки почти не смотрел на него, что-то напевая себе под нос. Сквозь его местный диалект, Кел разобрал, что тот поёт псалм: «Благословен человек, кто не поступает по совету нечестивцев».
Проследив, куда тот смотрит, он понял, что сбоку от кассы стоит маленький, старый телевизор, по которому передают какую-то проповедь. Забрав мелочь, он двинулся дальше. Настроение Кела улучшилось, и его перестало преследовать стремление к самоубийству. Пистолет в рюкзаке больше не просился в руку, чтобы Кел пустил себе пулю в висок. Перед выездом из города он заметил маленькую хижину, возле которой на верёвке сушилась одежда. Из неё вышел человек такого же роста и комплекции, что и Кел. У него на плече была мотыга, и он направился на поле позади хижины. Кел остановил машину. Там в поле уже работала женщина, а вокруг неё суетились несколько ребятишек. Там же лежала собака. Оглядевшись по сторонам, он быстро вылез из кабины и подошёл к хижине. Сняв с себя местные рубашку и штаны, он повесил их на верёвку, оставив в кармане немного денег. Вместо этого он оделся в почти такие же штаны и рубашку, но желтоватого цвета и с другим, серым рисунком. Теперь его бы сразу не опознали, даже если кто-то видел его уезжающим на мотоцикле из столицы.
За городом дороги кончились, и дальше он ехал просто по саванне. Время от времени, найдя возвышенность, он останавливался и осматривался в поисках облаков пыли. В какой-то момент он заметил такое позади. Его могли преследовать, и надо было срочно что-то предпринять. Он был на практически плоской, как столешница, равнине, и лишь далеко впереди маячили холмы, до которых ему и нужно было добраться. Он прибавил газу, понимая, что от этого станет заметнее, поднимая больше пыли. Наконец, впереди показалась рощица деревьев вокруг небольшой низины. Это был его шанс. Остановив машину в роще, он лёг позади одного из деревьев. Увидеть его издалека в этой желтоватой пижаме было бы крайне трудно. Спустя четверть часа, там, откуда он приехал, и в самом деле показалась машина. Это был армейский грузовичок, в кузове которого сидели двое солдат. Кел спокойно пошевелил пальцем патроны в магазине и вставил его в автомат. Так же спокойно он переключил предохранитель в самое нижнее положение. Ему нравилось всё это: ощущение угловатого металла в руках, движение частей, их щелчки, да и само укрытие, и то, что его не видели, тоже доставляло ему удовольствие. Это было хорошо знакомо и привычно, как работа по специальности.
Приложив приклад к плечу, он тщательно прицелился в подъезжающий пикап. Первые пули он положил в моторный отсек, затем в двоих в кузове, и наконец, в выскочившего из кабины пассажира, а последние в водителя. Все они были вооружены и носили военную форму. Доказательств, что они его преследуют, у Кела не было, но дать им себя обнаружить всё равно означало смертный приговор. Он некоторое время подождал, чтобы убедиться, что не появится вторая машина и что те, в кого он стрелял, не двигаются. Один свесился из кузова, остальные лежали вокруг. Кел встал и подбежал к машине, петляя по пути. В карманах у военнослужащих он нашёл удостоверения службы безопасности. Эти люди несомненно преследовали его. Сидевший в кабине был офицером, и у него был пистолет. Кел не стал его брать. Он собрал их магазины в рюкзак, усадил их обратно в кабину и багажник, забрал оттуда канистры с бензином, перелил в свой бензобак, сколько влезло, поджёг грузовичок и тронулся дальше.
– Плохо, очень плохо, – бормотал он себе под нос по пути. – Это пока ещё не полномасштабная охота, но они меня подозревают и ищут. Возможно, новый владелец моей пижамы донёс, несмотря на чаевые. Неужели ему была так дорога его старая пижама, а моя новая не понравилась? Чушь! Здесь все ненавидят диктатора. Хотя, им могли ничего и не сказать о покушении. По радио-то так ни словом и не обмолвились, что ищут стрелка. Диктатор умер в своём лимузине… Как же! Прежде чем сгоревший грузовичок найдут, пройдёт не меньше шести часов. Время у меня есть. Нужно добраться до границы и пересечь её как можно скорее.