Любимые не умирают

Нетесова Эльмира Анатольевна

— А я и не знала, что ты там служил,— вспыхнули сочувствием глаза бабы:

— Прости меня глупую! — попросила тихо.

— Да что ты?! Я давно здоров и забыл, что со мною случилось там. Все минуло и обошлось. Только мамка все еще боится за меня. Даже ночами вставала...

— Все матери одинаковы,— выдохнула Катька.

— Не скажи! Все разные! — не согласился человек, помрачнев, и рассказал:

— В Афгане служил со мною парень. Мы с ним ровесниками были. С виду обычный, как другие ребята. Вот только очень злой и заводился с полуоборота. Ладно б на душманов, этот и на своих срывался. Чуть слово не по нем, враз кулаки в ход пускал. Ну и получал в зубы за свой псих. Никто с ним не корефанил. Но заметили, что никогда он не получал писем из дома. О себе ничего не рассказывал. Особо не любил, если мы заводили разговор о матерях. Тут

же вскакивал и убегал куда-нибудь. Если уйти было нельзя, Андрей ругался и начинал крыть матом всех баб подряд. Он никого не любил и не признавал. Никто его не спрашивал ни о чем, неохота было связываться, сторонились Андрюхи все. А тут влетели на растяжку Нас человек двадцать в машине, всех раскидало взрывом в разные стороны. Кто мертвый, где живые, не понять. Кругом стоны, кровь, в пылище не видно ни черта. Я и сам не знал, на каком свете дышу. И голову поднять страшно. Кругом душманы. Где-то к вечеру ближе подобрали нас свои, живых и мертвых в одну кучу. Отправили в госпиталь уцелевших. Уж и не знаю, сколько канал без сознанья. Когда пришел в себя, огляделся, вижу, рядом со мной Андрей. Весь перебинтован и стонет потихоньку. Окликнул его, дал знать, что не один он тут. Знаешь, как обрадовался! И вдруг спросил меня, целы ли у него руки и ноги. Мне его было видно, и я сказал, что все в порядке. Он и разговорился помалеху. Ни в один день, но раскололся, что ему никак нельзя уходить с войны калекой, уж лучше сразу насмерть, чем убогим. Ну, а на войне не бывает по заказу. Я и скажи, мол, за тебя теперь пусть мамка молится, чтоб все обошлось. Андрюха и ответил, что если б ни мать, он никогда не оказался бы в Афгане! И добавил, что из-за нее добровольцем сюда пришел. Я ушам не поверил. Ну, разве нормальный человек захочет подставиться под смерть добровольно? Вот тут-то он и раскололся. Мать его родила от любовника. И законный мужик, увидев пацана, враз понял, от кого тот на свет вывалился. Понятное дело, что выгнал обоих. Мать к любовнику, а у того своя семья. Конечно, не принял, и решила баба избавиться от пацана. Положила на чужой порог, ее нагнали, побили, а мальчонку вернули. Решила у роддома забыть его. Но сторожевая собака поймала, придержала, и снова пришлось забрать. В магазине оставила, милиция через час ее разыскала и отдала ребенка, да еще пригрозили. Короче, что только не придумывала, а пацан возвращался к ней. Так вот и застрял на свою беду у мамашки. Как она его растила, лучше не вспоминать, бродячие псы Андрюхе сочувствовали. Не кормила, не одевала, все для себя собирал на помойках. Мать зачастую домой не пускала. Пацан, понятное дело, весь в цыпках, лишаях, вши как муравьи кишели в волосах и одежде. Его отовсюду гнали. Ни одной живой души не нашлось, чтобы сжалилась над ним. Милиция, случалось, забирала его и приводила к матери. Не отправляли в приют, потому что не сирота. А мамашка брехала, что сам сбегает из дома. Едва менты уйдут, она выпорет Андрея и снова выгонит на улицу, сказав вслед:

— Глаза б мои тебя не видели! Чтоб ты околел, постылое семя! Исчезни навсегда! Оставь меня в покое!

— Пацан уходил. Стал понемногу воровать, чтоб как-то жить. Его иногда ловили, вламывали, он уползал куда-нибудь под мост или в чей-то подвал, отлеживался с неделю и снова воровал. Так было до четырнадцати лет. Он уже был в компании шпаны, все такие же как он. Андрюха уже выпивал, курил. Ну и девок не обходил. Короче, жил, как получалось. Но однажды встретил мать, случайно, она его не узнала. Он окликнул ее. Та удивилась, оглядев сына. Андрюха был неплохо одет, и баба смекнула свое. Стала звать его приходить к ней, хотя бы в гости, сказалась больной, тот поверил. И не гляди, что доброго ничего не видел, начал помогать ей выживать. А деньги из сына та баба качала неплохо. Ко всем своим пакостям эта мамашка классно бухала. А надравшись до визга, путала сына со своими алкашами и лезла, как к мужику.

— Да что ты, Колька, несешь? Разве может быть такое? — не поверила Катька, вздрогнув.

— Мне о том сам Андрей базлал. Я лишь с его слов базарю.

— Господи! Как же не повезло человеку! — пожалела женщина сослуживца мужа.

— Короче, наколола Андрюхина банда какую-то кучерявую точку. То ли магазин или банк, не помню точно, но стала их искать милиция. Почти всю банду взяли, но Андрюху никак не могли накрыть. И только мать знала, где его отыскать можно и выдала сына ментам. Когда взяли, она ему сказала:

— Наконец-то я от тебя избавлюсь...

— Веришь, в ментовке ему так вломили, что Андрюха еле жив остался. И навсегда отрекся от мамашки. Не вспоминал и не говорил о ней, дал себе слово до конца жизни с нею не общаться и не видеться,— вздохнул Колька и добавил:

— Ему это удалось. Умер пацан. И перед смертью все проклинал ту, что произвела на свет, лишнего и нелюбимого...

— Ну, а перед нами он словно исповедовался. Все рассказал без утайки.

— А его не посадили за кражу? — удивилась Катька.

— Менты условие поставили. Либо тюрьма, либо Афганистан. Одно другого не легче. Андрюха выбрал свое и, кажется, не пожалел. Не было у него в жизни якоря. Не за что стало держаться. Оттого и не жалел, что уходит рано. О нем ни вспомнить, ни плакать некому. А и жить впустую устал человек. Ни одной теплины не имел, никого не любил, никем не дорожил. Так и ушел один, всем чужой, налегке, мне кажется, что сама смерть его пожалела, заменила собою всех и стала вместо матери...

Глава 3. Крутая

Колька с самого детства слушался только мать. Она для него была единственным авторитетом, защитником и другом. От нее у Кольки не было ни тайн, ни секретов. Она знала о сыне все, каждую мелочь. Евдокия никому его не передоверяла. И если муж иногда просил дневник Кольки, мать тут же говорила, что сама держит мальчонку на контроле и отцу незачем беспокоиться.

Отец никогда не ходил на родительские собрания. Евдокия Петровна взяла все это на себя. Доставала из стола коробку конфет из тех, какие приносили ей благодарные роженицы, приносила конфеты Колькиной классной руководительнице, та, рассыпаясь в благодарностях, говорила, что Евдокии не обязательно присутствовать на собрании, что у мальчишки все идет нормально. И обе, довольные друг другом, любезно расставались.

Колька был на особом счету в классе, потому что его мать пусть и не занимала высокую должность, зато была умной. Так считали все. Он с детства привык к ее опеке. Сам не принимал никаких решений. И когда отец спросил сына, кем тот хочет стать, Колька ответил не сморгнув:

— Как мама скажет...

— А сам куда хочешь?

— Не знаю! Мама скажет...

— Да что же ты за мужчина? Неужели своих мозгов нет? Давай ко мне в милицию! — предложил Кольке.

— Туда точно не хочу!

— Почему?

— А потому что ментов весь город не любит. Обзывают по-всякому. И говорят про ментов погано: вроде, как хуже их никого на целом свете нет.

— И ты так считаешь?

— Я это не думаю, но не хочу, как ты! Каждую ночь тебя вызывают. Нет праздников и выходных. Другим помогаешь, а дома совсем не живешь. Тебя скоро наша собака забудет. Ты ее не кормишь и не водишь гулять. Мне велик когда обещал купить, все забываешь.

— Колька, когда возвращаюсь с работы, все магазины уже закрыты.

— А я так не хочу!

— Значит, к мамке в роддом пойдешь работать?

— Нет! И туда не пойду! Я у мамки просился , в летчики, она сказала, что там опасно, и велела подождать, пока сама придумает для меня дело.

— Скучно так, дружок мой, всю жизнь по мамкиной указке, что же из тебя состоится? Свой характер иметь пора, свою цель. До окончания школы у тебя еще есть время, смотри, не упусти его!

Колька не придал тогда значенья услышанному. Вспомнил отца в Афганистане, когда попал в госпиталь. И впервые пожалел, что, послушав мать, не пошел, куда ему хотелось.

Вообще Кольку никто ни в чем не ограничивал.

Он дружил с кем хотел, у него на кармане всегда имелись деньги, пусть их было немного, но он никогда не брал в долг. Тех, какие имелись, ему хватало.

Кольку никогда никому не перепоручали. И хотя у него имелись две бабки, парень любил жить в городе. Вечерами он бездумно бродил с друзьями по городским улицам. Знал наизусть каждый переулок, многих горожан. Но у него не возникало желания поскорее определиться, где-нибудь подзаработать, чему-то научиться. Многие его приятели неплохо подрабатывали, помогали родным, покупали домой хорошую технику. Кольку это не заботило. Мать всегда вовремя брала сыну яркие майки, джинсы, и тот был доволен. Но друзья угостили пивом. Понравилось. Стал сам покупать, но денег оказалось маловато. И вот тогда приятели стали учить его своему делу, и Колька, втянувшись, освоил работу электрика. Вначале помогал, а потом устроился на работу. Мать ругала, почему не посоветовался? Но вскоре смирилась, решив, пусть лучше будет занят делом.