Любить мистера Дэниелса

Черри Бриттани Ш.

Она слушала спокойно, когда опустила свой рюкзак и книгу на пол. Затем подошла ко мне и взяла мои руки в свои. Мои руки обернулись вокруг ее маленького тела, и я притянул ее ближе, вдыхая ее запахи, ее клубничный шампунь, ее парфюм. Ее.

— Я так зла на тебя, — прошептала она в мою грудь.

Я слегка улыбнулся.

— Я знаю, я тоже зол на себя.

Она подняла голову и посмотрела на меня, качая головой.

— Нет, я зла на тебя только потому, что знаю, что ты пытаешься защитить меня от чего-то. Но мне не нужна твоя защита.

—

Я не знаю, что делать, Эш. Все в таком беспорядке.

— Расскажи мне об этом. Посвяти меня.

Я вздохнул, прижимая ее к себе.

— Ты заслуживаешь намного большего, чем прятаться в школьном подвале. Ты не заслуживаешь быть чьим-то секретом, Эшлин. Ты заслуживаешь быть припевом любимой песни человека. Ты заслуживаешь, чтобы тебе написали посвящение в чьей-то любимой книге. А сейчас? Сейчас я не могу предложить тебе это. Ты заслуживаешь счастья в последнем школьном году. Я только все усложняю.

Она отпрянула от меня, нахмурившись.

— Перестань, хорошо? — она подняла взгляд со слезами в глазах. — Перестань говорить мне то, чего я заслуживаю. То, что хорошо для меня. То, что правильно для нашей ситуации. Мне плевать на это. — Слезы покатились по ее щекам. — В моей жизни нет ничего нормального. Моя сестра-близнец мертва. Моя мать отреклась от меня. Черт, я использую Хемингуэйя, как гребаное средство терапии.

— А ты... ты в гребаной группе, чьи песни основываются на творчестве Шекспира! Твоя мама была убита, и ты выступал с концертом через семь дней после смерти своего отца. Мы. Не. Нормальные. Я не хочу нормального последнего школьного года. Я хочу тебя.

— Если я и узнала что-то за последние несколько месяцев, так это то, что жизнь — отстой, Дэниел. Она отстой. Она жалкая, ужасная, бесцеремонная. Она темная и коварная. Но затем, иногда, она так прекрасна, что меняет всю эту темноту на свет.

— Я была так одинока... — она сделала паузу и быстро застучала пальцами по нижней губе. — Я была так одинока, пока не попала в бар «У Джо». И затем ты стоял на этой сцене и пел для меня. Ты привнес свет в мои темные дни. Но ты не открылся для меня. Не впустил меня в свою жизнь.

Я подошел к ней и провел пальцами под ее глазами.

— Я ехал из Чикаго, когда впервые увидел тебя. Я провел несколько дней со своей бабушкой, чтобы убедиться, что она в порядке после смерти отца. Я сидел на железнодорожной станции, за секунды до того как развалиться на части. Затем я поднял голову и увидел эти зеленые глаза, и я знал, что так или иначе, каким-то образом все будет в порядке. — Когда она склонила голову ко мне, мои губы хотели коснуться ее. — Ты не привнесла мне свет, Эшлин. Ты и есть свет.

На ее лице появилась ее идеальная улыбка, и она рассмеялась.

— Понятие нормальности переоценено в любом случае. Придумано фриками и чудиками. — Она сделала паузу. — Я не должна ехать в Калифорнию. Я могу остаться здесь с тобой после окончания школы. Я могу пойти в местный колледж, и мы сможем построить свой дом. Мы сможем быть вместе.

Моя

голова опустилась к полу. Я прочистил горло. Что я делаю? Я знал, что послал ей неправильные сигналы и запутал ее. Но я привел ее на цокольный этаж не для воссоединения. Мой разум вернулся к письму от Габи для меня и угрозам, что Джейс сказал мне. И теперь она рассматривала возможность отказаться от своей мечты ради меня.

— Мы больше не можем делать это, Эшлин, — прошептал я.

Ее глаза расширились, она была удивлена моими словами.

— Что?

— Я больше не могу видеться с тобой. — Я задумался, обжигали ли ее слова так же сильно, как они обжигают меня.

— Что ты делаешь, Дэниел? — спросила она, делая шаг от меня. — Ты привел меня сюда, чтобы... расстаться со мной? — ее глаза потускнели, но она не позволила слезам политься.

Я не ответил. Я чувствовал, что если скажу настоящие слова, то они будут содержать больше правды, чем я был заинтересован, чтобы поделиться.

— Скажи это! — заорала она, двигаясь на меня. Она сильно ударила меня в грудь.— Скажи это! Скажи, что не хочешь быть со мной!

— Эшлин, — выдавил я из себя. Я сделал это с ней. Я сломал ее.

Слезы начали литься из ее глаз, а ее тело затряслось.

— Скажи, что ты больше не хочешь меня! Скажи это! — она кричала, когда била меня по груди. С каждым ударом часть меня умирала. С каждым ударом часть ее также исчезала.

Я схватил ее за запястья и притянул к себе, держа ее ближе.

— Я впустила тебя в свою жизнь, — она рыдала, ее кулаки ударяли мое тело. — Я впустила тебя в свою жизнь, и ты оставил меня.

— Мне жаль, — сказал я, держа ее в своих руках. Я делал все, что мог, чтобы ей было комфортно, но это казалось так бессмысленно, так как именно я сам причинял ей боль. — Я так сильно тебя люблю.

— Нет. — Она оттолкнулась от моей хватки. — Ты не должен делать это. Ты не можешь причинить мне боль и поддерживать меня, Дэниел. — Она сделала глубокий вдох и вытерла слезы, все еще льющиеся из ее глаз. — Это первый раз, когда ты вообще сказал эти слова. Ты не можешь говорить, что любишь меня и разбивать мое сердце. Поэтому скажи то, что на самом деле должен сказать. Скажи это и я уйду.

Я сделал глубокий вдох и посмотрел в пол. Когда я поднял голову, то увидел ее налитые кровью глаза. Я выдохнул:

— Я расстаюсь с тобой, Эшлин.

Она издала небольшой всхлип, прежде чем вся краска отлила от ее лица. Ее тело задрожало на мгновение. Она повернулась к выходу и начала уходить.

— Пошел к черту, Дэниел.

24 глава

Не верь лжи.

~ Скитания Ромео