Любивший Мату Хари

Шерман Дэн

— Не экспериментируй со мной.

Он отшвырнул ногой груду грязного тряпья, нашёл бутылку, оставшуюся от предыдущей ночи, и стал наливать ей.

— Нет, Ники. Я только на минутку. Я и вправду пришла, только чтобы передать тебе приглашение. — Она бросила на стол белую карточку.

Он посмотрел на неё:

— Приглашение?

— Отобедать с полковником и со мною.

— Зачем?

— Он хочет с тобой побеседовать.

— О чём?

— О, дорогой, не будь таким примитивным. Я хочу тебе помочь. Полковник очень

влиятельный человек, он может сделать чудеса для твоей карьеры. Кроме того, не существует причин, по которым вы не можете быть друзьями.

Когда она ушла, он подошёл к окну и осторожно отодвинул занавеску, чтобы бросить последний взгляд. Автоматический жест. Он мог выражать страх, а возможно, и стремление к свободному падению с балкона... А может быть, его окончательный ответ на приглашение полковника.

Дом полковника находился на бульваре Сен-Жермен, фешенебельный особняк из серого камня, увитый плющом. За его коваными железными воротами ряды подстриженных деревьев и круг белого гравия. Двое слуг стояли в дверях, ожидая, третий обслуживал экипаж.

Грей прибыл в половине десятого: он посмотрел на дешёвые часы, которые приобрёл взамен подаренных. Она приветствовала его у самой лестницы, обдавая запахом дорогих духов. Внутри стены были телесного цвета, стояли вазы с высушенными фиалками, громоздилась массивная мебель.

— Я подумала, может быть, вы с полковником выпьете вместе перед обедом, — сказала она ему. — Я подумала, может быть, так будет лучше всего...

Он закурил сигарету экзотической марки, которую прихватил со стола в гостиной.

— Где полковник?

— Наверху, в библиотеке.

Коридор был тёмным, слабый свет выбивался только из-под последней двери. Он замер, перед тем как постучать. Услышал томный голос, разрешающий ему войти. В пёстрых тенях полковник и сам казался тенью, темнеющей у открытого окна.

— Хотите выпить?

— Благодарю.

Он наполнил два стакана из кувшинчика, стоявшего на столе палисандрового дерева, редкий коньяк.

— Я обычно приберегаю его для себя.

Настоящий аристократ. И вместе с тем француз.

— Да, коньяк очень хорош.

— Маргарета предпочитает шампанское, но солдат пьёт шампанское только тогда, когда нет ничего другого.

Он поднялся с кресла и раздвинул шторы:

— Вам нравится темнота, мистер Грей?

Грей пожал плечами, ожидая, пока пепел с его сигареты прожжёт ковёр.

— Иногда.

— А я вот всегда любил темноту. — Теперь, отражаясь силуэтом на фоне оконных рам, он казался много выше, чем прежде, а волосы были ещё более серебристыми.

Они помолчали какое-то время. Великолепное молчание полковника. С великолепным коньяком полковника, который он обычно приберегал для себя.

— Скажите мне, мистер Грей. Вы были удивлены, получив моё приглашение?

— Удивлён?

— Или вы думали — это идея Маргареты?

Он вскинул голову с

напряжённой улыбкой. Всё, о чём он думал, это то, что ему не следовало сюда приходить.

— Это идея не Маргареты. Это была моя идея.

— О!

— Понимаете, я, конечно, не сожалею, что я заслужил её привязанность, но мне было бы неприятно думать, что вы меня невзлюбили. Особенно когда я размышляю о вашем будущем.

— О моём будущем?

— Как художника. Как живописца. Я всегда был большим поклонником искусства и всегда почитал за честь помогать развивающемуся таланту. Вот причина того, что я вас позвал сюда сегодня. Видите ли, я бы хотел, чтобы вы меня нарисовали.

Грей налил себе ещё стакан:

— Вы хотите, чтобы я написал ваш портрет?

— Да. Возможно, в этой позе. В военной форме. И если получится хорошо, я, будьте уверены, рекомендую вас своим друзьям.

Грей опустил стакан, чтобы тот внезапно не лопнул в его руке.

— Я не работаю по заказу, полковник.

— Даже за две тысячи франков?

— Извините.

— А как насчёт Маргареты?

— Маргареты?

— Что же, ввиду того, что вы, как кажется, всё ещё желаете её, возможно, меня можно было бы уговорить вернуть её вам на ночь... Что теперь вы скажете относительно моего портрета?

Он, должно быть, сказал что-то, но не может вспомнить что, помнит лишь, что лицо его собеседника каким-то образом заполнило всю комнату. И вне дома, среди белых очертаний деревьев, он также чувствовал себя больным, и даже утром он был всё ещё наполнен этим зловонием.

Как ещё мы можем вспомнить о ней? Много о себе возомнившая танцовщица, в костюме, украшенном драгоценностями, и в коротком саронге, открывающем её тело и стройные бёдра... её недостаток: фривольность, но не хитрые интриги... её страсть: мужчины, но не деньги.

Вскоре после выступления в доме Ротшильдов она уже волочила свой шарф и шлейф своих духов в лучших салонах. А после её связи с полковником Роланом Михардом из французского Генерального штаба её всегда видели обедающей в лучших ресторанах.

Глава четвёртая

Грей впервые увидел незнакомца издалека: фигура, темнеющая на фоне кирпичей, тень от нависшего зонтика. Это случилось в понедельник, в первую неделю октября. В эту пору были прекрасные закаты, и Грей частенько делал наброски, расположившись на своём балконе: вечерние крыши и колпаки дымовых труб. И вдруг из ниоткуда явился этот незнакомец, понаблюдал с четверть часа, а затем удалился.

В следующий раз он увидел незнакомца в среду, серым утром, пропитанным запахом угля и подсыхающей мостовой. Там, среди луж речной воды, незнакомец промелькнул быстрым отражением: фетровая шляпа и тёмные фланелевые брюки. И вновь Грей увидел его или подумал, что увидел его, на бульваре Сен-Жермен.