Люблю. Ненавижу. Люблю
Шрифт:
– За каким чертом?... – шепотом спросила я, одевшись в бархатное платье.
– Вендетта! – сквозь зубы прошипела эта старая ведьма... Господи боже мой!
И что вы думаете, я пошла... Но сперва завернула в пуб, чтобы выпить пива – для храбрости.
– Еще? – Надо мной возвышался бармен с волосами, торчащими из мясистых ноздрей. В пубе было людно, несмотря на позднее утро.
Не торопясь, я расплатилась, вышла на улицу и огляделась.
Было двадцать третье марта, и по брусчатке улицы Пик мчался теплый ветер. «Тише, мыши, – кот на крыше, а котята еще выше!» – пел мне Илья с облака, я подняла голову и, не опуская ее, свернула на улицу Титсу, чуть не налетев на столб. Мимо, обогнув меня по касательной, пробежал какой-то бродячий мужчина – за ним мчалась его развевающаяся борода...
– Эй! – узнала я его и позвала: – Лева, стой! Это я...
Лев Сенобабин оглянулся и припустил еще сильнее... Похоже, он от кого-то убегал, сообразила я и, толкнув тяжелую дверь, вошла в офис радиостанции. На меня оторопело взглянул двухметровый охранник.
– Чего вылупился?... – тихо спросила я его и прошла мимо.
– Ничего, – сипло оправдался охранник.
Теперь я работаю у того, кто отнял жизнь моего мужа...
У вас с нервами как?...
Я вошла в офис радиостанции и поняла, что мои шансы ничтожны, как ни крути. Всюду сидели девушки, – на всех стульях и диванах. Мало того, еще больше девушек стояло, подпирая стены, перед дверью отдела кадров. Сочные и эффектные эстонские девушки с литыми ляжками, которые невозможно ущипнуть, как ни пытайся!..
Не помню, почему я не ушла, а, заняв очередь, стала дожидаться, ну а чего, скажите, я могла дождаться в этом благоухающем духами «гареме», в который попала примерно так же, как муха в варенье.
«Попытка не пытка, Саш!» – сказала я себе тихо, но ближние девушки все же услышали и взглянули на меня с презрительным сочувствием. Еще бы, они думают – им никогда не исполнится сорок, ага-ага...
Ага-ага. Как же!
И еще они уверены, что в сорок-то, уж точно, – пора на кладбище. Да-а-а, как же!.. Разбежались!
Я села на освободившийся стул, вытащила вчерашнюю газету и стала разгадывать огромный страничный кроссворд. Я почти отгадала его, когда вышедший кадровик кивком пригласил почему-то меня, хотя впереди стояло не меньше десяти прекрасных претенденток, пришедших ранее... Я пожала плечами, кинула кроссворд в сумку и вошла в открытую дверь отдела кадров. На ней висела табличка – «Лорд».
Кадровик, изучив мой паспорт, поинтересовался:
– Что вы умеете, Александра Ивановна?
– Все, – не стала париться я.
– Так не бывает. – Лорд усмехнулся и встал. Костюм сидел на нем кривовато.
– Я печатаю... Со скоростью света, – не стала скромничать я и присела на стул напротив.
– Это не профессия, – кадровик покосился на мои гладкозачесанные волосы и костюм «джерси», который был мне явно велик.
– Я десять лет проработала секретарем главного врача, – ввернула я свой главный аргумент и, подумав, добавила: – И люблю свою работу.
В кабинете шевелились жалюзи от сквозняка, а в вазе на столе цвели лиловые рододендроны.
– Я подумаю, – без интереса произнес кадровик. – Но обещать ничего не могу!
– Когда мне прийти? Никогда? – встала я.
Кадровик что-то посчитал в уме, глубокомысленно двигая ушами.
– Мы вам сообщим в течение месяца, – и кивнул на дверь. – Удачи вам!
– Это же слишком долго, – я и не подумала уходить, а снова села, закинув ногу на ногу.
Лорд с любопытством взглянул на меня.
– Вы будете всего лишь помощницей секретаря, – начал он. – Делопроизводитель – это очень небольшая должность.
– Ну и что?... Я согласна, меня все устраивает.
– У вас с нервами как?... – внезапно спросил кадровик, а я вдруг заметила его трясущиеся руки.
– Пошаливают, – честно ответила я.
И тут в кабинет Лорда заглянул, кто бы вы думали, – сам Валду Рейтель. Рейтель мазнул по мне взглядом и поманил кадровика пальцем, тот кивнул и стал что-то искать на своем столе.
Я терпеливо ждала и поразилась переменам, произошедшим с кадровиком после ухода шефа.
– А вы нам подходите, – с улыбкой сказал Лорд, руки у него при этом выбивали дробь. – А то ходят тут толпы красоток, – пояснил он шепотом и кивнул на закрытую дверь. – Все норовят с шефом переспать, а не со мной, а вы будете работать! Работать-то умеете?... – рассмеялся он неискренне, как зазывала на рынке.
– Умею, – грустно сказала я.
– Ну, вот, – кадровик еще раз улыбнулся и счел нужным сообщить мне кое-что интересное: – А у вас – перекошенное лицо, дорогуша... Представьте?
– У меня?... – подумала, что ослышалась, я.
– У вас, – обрадованно доложил кадровик и со смехом добавил: – Просто ужас, на самом деле, ну, не обижайтесь вы так! Это ж хорошо.
– Разве? – Я потрогала пальцем щеку, которая дергалась.
– Вы как увидели Рейтеля, так и перекосились... Послушайте, а мне это очень нравится, – неожиданно добавил он. – Как вас там?...
– Сандрин, – вздохнула я, отчаянно стараясь не косить лицом.
– Подождите, а тут написано, – Лорд пролистал мой паспорт, – Александра Ивановна Котова.
– Если можно, Сандрин, – твердо попросила я. – Я – Сандрин, на самом деле! Понимаете?...
– Ну, хорошо, хорошо... Вы здоровы хоть?... Ну и ладненько!
Я кивнула, во рту у меня жгло от крика: «Рейтель – убийца!», но я посмотрела на трясущиеся руки кадровика и промолчала. К тому же Лорд участливо улыбался мне...
Дурные предчувствия не оправдались – меня взяли.
Эстонская Ассоциация Любителей Поспать
И всего через неделю я вышла первый раз на работу в качестве делопроизводителя приемной. Я хорошо печатаю и пишу без ошибок на русском, а что касается эстонского – я бегло говорю на нем, но пишу только со словарем. Это вовсе не трудно!.. Кто говорит, что это трудно, тот просто – сачок.