Люблю. Ненавижу. Люблю
Шрифт:
Звездная высь над головой, щелкающий в ветках мороз, припорошенное снегом болото и аварийно воющий самолет в небе застигли семью Мозеса врасплох... Хлопок без зарева, и падающий на их дом огромный металлический хвост – все произошло слишком быстро. Даже луна в небе куда-то непостижимым образом исчезла на время падения самолета.
Мозесы уехали от своего разрушенного дома еще до приезда спасателей, полиции, бостонского клана эстонской мафии и спецслужб двух государств, прихватив с собой едва живых полковника ГРУ в отставке Виктора Хаверя и Хэнка Лихуту.
Лео Мозес, прочитав личные документы Хаверя и Лихуты, мгновенно сопоставил разрозненные факты и понял, кто находится у него в руках. И не преминул начать свою игру, в которой, разумеется, выбрал себе роль Кукловода...
Фуат
«Камень на сердце моем... Где-то тут рука фельдъегеря... Но вот где?!» – думал Фуат, когда шел по улицам Тапы, обходя их квадратно-гнездовым способом... Агент Шипп куда-то улетучился, и поиски вершились в одиночку.
«Я мечтал быть агентом – в черном костюме... Я стал одним из них, мне тридцать девять, а я – все еще агент. Порой я не знаю даже цели, с которой выслеживаю объект, зато это знает мой босс, правда, тоже не всегда!»
Кирха Святого Бенедикта – открытая дверь; агент Фуат поднялся по мокрым после дождя ступенькам и поставил по свечке – за здравие родных и за упокой врагов. Он шепотом перечислил святому Бенедикту имена еще живых и уже мертвых, чтобы дряхлый святой не перепутал впопыхах, постоял, глядя на безмолвствующий орган, и вышел, запамятовав попросить Бенедикта помочь в поисках пропавшей руки фельдъегеря, той самой, которую искали все-все-все...
Был вечер, прохожие спешили по улицам, из кондитерской напротив пахло свежим кофе и вишневыми пирожными.
Фуата больно задел жирный негр, когда они столкнулись у ресторана Аронсона. Фуат посмотрел ему вслед, это был тот самый негр – ехавший с горластой толстухой на «Линкольне».
Вдобавок какой-то верзила шел за ним уже пару улиц, Фуат обернулся – это был не негр и... не спецслужбы, успокоился он и прибавил шаг. Верзила не отставал.
– Ага, – Фуат усмехнулся, когда, остановившись завязать шнурки, позволил верзиле обогнать себя и устремился вслед за ним, не снижая темпа ходьбы.
«КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ КЛУБНИЧКИ» – висела вывеска над железной дверью в какой-то подвал.
– Не желаете? – спросил верзилу плотный негр на входе в клуб. Тот солидно кивнул и вошел, дверь хлопнула, а негр довольно неприязненно взглянул в глаза Фуата и не отвел взгляда, даже когда он подошел.
«Тот самый», – подумал Фуат и зашел в нехотя раскрытую перед ним дверь.
– Бельгийские вафли и латук, – заказал он возникшему официанту, присев за свободный столик в самом темном углу.
Официант нескрываемо удивился и принес тушеную капусту с огромной сарделькой, из которой сочился душистый и жирный сок.
– А пиво? – изумился Фуат, принимаясь за сардельку... Безжалостно ткнув ее вилкой, он ощутил сарделечный аромат так же остро, словно бы уже начал есть. Но подождал остывания горячей сардельки с минуту, оглядывая помещение, и принялся за еду, лишь отпив несколько глотков принесенного пива – холодного и темного.
Зал «Клуба любителей клубнички» быстро заполнялся мужчинами примерно его возраста и комплекции, все ели, пили и негромко разговаривали...
«А где же клубничка?...» – закончив трапезу, огляделся Фуат и подозвал жестом официанта.
– Ужин удался, мерси!.. А клубничка, собственно?... – спросил он и покосился на пустую сцену с пыльным пианино. Официант кивнул с явным пониманием и кинулся на кухню. И уже через пятьдесят секунд нес ошеломленному Фуату полную тарелку... клубники, щедро посыпанной сахарной пудрой!..
Через полчаса Фуат вышел из «Клуба любителей клубнички» и от души зевнул. «Русской душе никогда не понять души эстонской», – депрессивно подумал русский агент и взглянул на пустой «Линкольн» в глубине переулка под раскидистым деревом. Сам не зная зачем, он подошел и закурил, разглядывая в темноте очень ржавую машину, от которой разило дешевым бензином... И инстинктивно отступил в темноту, услышав шаги, разговор и смех.
– И на какой икс нам это надо, а?...
Втянув голову, Фуат убедился, что говорит не его давний знакомый агент Шипп, а досадный негр, тот самый городской персонаж, которого он встретил в первый день... Рядом с ним весело и размашисто шла толстуха в шляпе. Фуат прислушался, освободив ухо.
– Ты съела руку? – вдруг засмеялся негр. – Ты, толстая?...
Толстуха в ответ прыснула и топнула ногой, похожей на слоновью.
– Она ж несъедобная! – сквозь булькающий смех, кокетливо ответила она. – Поехали!..
У Фуата округлились глаза вслед уезжающему «Линкольну».
«Рука!.. Рука!.. Рука!!!» – пульсировало в голове у агента, когда он пытался догнать отъезжающий рыдван.
Фуат не догадывался, что влюбленная парочка обсуждает руку детектива Кукулиса, а совсем даже не руку покойного фельдъегеря Орлова. Ведь издевательство над душевнобольным детективом для Растамана и его подружки было чем-то вроде веселого хобби двух недалеких людей.
Стертые лазером...
«Линкольн», выпустив клуб смрадного дыма, исчез где-то в стороне бывших казарм, и Фуат принял спонтанное решение не ехать за влюбленной парочкой. Была ночь, а чем люди занимаются ночью, догадаться было совсем несложно.
Он нашел свою машину, сел в нее и задумался – ощущение катастрофы продолжало витать над Тапой, и ощущение было невероятно сильным. Но все оказалось тривиальней: Фуат неожиданно выскочил из машины и помчался в заросли кустов у дороги.
– Сарделька с капустой и клубника... Ах, ты!.. – вздыхая, вернулся через десять минут в машину агент Фуат и вытер испарину с намокшего лба. Еще через десять минут его машина, вихляя, припарковалась у лодочной станции. Фуат вышел, открыл ворота и въехал внутрь, и именно тогда чья-то рука похлопала его по плечу...