Любовь до полуночи
Шрифт:
Она повернулась на бок и протиснулась рядом с Оливером – он подвинулся в большом кресле и освободил немного места для нее, – и они оба воспользовались моментом, чтобы привести в порядок себя и свое нижнее белье.
«Теряю чувство собственного достоинства», – сказал он и не ошибся, но, как ни странно, для достоинства сегодня вечером здесь не было места. Никому из них оно не было нужно, и ни один из них не оплакивал его отсутствие. Одри прижалась к его высоко вздымавшейся груди.
– Спасибо, – выдохнула она и скорее почувствовала, чем увидела его вопросительный
Напряжение ощущалось во всех точках соприкосновения их тел. Странно, учитывая, что она сделала ему комплимент.
– Нам хорошо вместе, – пояснил он.
Ее хриплый смешок прозвучал неприлично.
– Я могла бы многому у тебя научиться.
– Я для тебя как аттракцион в парке развлечений, не так ли?
– Самый лучший.
Самый быстрый. Самый высокий. Самый захватывающий. И самый незабываемый.
Он улыбнулся, но тут же грустно вздохнул:
– Ладно. Давай перейдем в гостиную. Тебя ноги еще держат?
Идея вытянуться с Оливером, как они сделали это ранее, или заснуть в его объятиях была слишком заманчивой. Она практически скатилась с кресла.
– Если они не удержат меня, я поползу.
He-а. Ни грана достоинства. Но у них было так мало времени – поэтому какое это имело значение?
Глава 11
– Одри Дивейни, ты парадоксальна, – пробормотал Оливер, сидя с согнутыми коленями на полу рядом с диваном, на котором, раскинувшись, крепко спала женщина. Он убрал прядь темных волос с ее расслабленных, приоткрытых во сне губ.
Те самые губы.
Те самые губы, которые он хотел бы целовать бесконечно. Те самые губы, о которых он уже и не смел мечтать, и практически оставил надежду, что когда-нибудь получит что-то большее, чем просто поцелуй в щеку в качестве приветствия.
Он был готов часами молиться на эти губы.
Одри была похожа на дикого зверя, которого выпустили из неволи. Такая любопытная и рискованная, но все-таки такая невыносимо осторожная. Сорвавшаяся этой ночью с цепи, чтобы испытать все то, чего ей так не хватало в жизни.
Она наслаждалась новыми переживаниями. Они оба стремились насытиться ими.
Но по разным причинам.
Что это значило для Одри… Она словно попала в парк развлечений. Чего ей не хватало в опыте, она вдвойне восполняла энтузиазмом и природными способностями.
А для него?
Он знал, что, как только она выйдет из этой двери, эта удивительная женщина будет потеряна для него. Вдали от гипнотической химии, возникшей между ними, ее острый ум начнет анализировать ночь, которую они провели вместе, ее сомнения вернутся обратно, а воспоминания об их совместных часах будут спрятаны далеко, как некое сокровище, которое она лишь изредка будет доставать и с наслаждением рассматривать.
Но совершенно определенно, эти воспоминания останутся в прошлом.
Он провел кончиком пальца
Он помнил ошеломленный взгляд Одри, который она не могла скрыть или отрицать, – ее открытый взгляд, каким она смотрела не него, прежде чем разлетелась на сотни кусочков у него на коленях. Это не был взгляд женщины, для которой происходящее и переживаемое не было чем-то грандиозным. Этот взгляд не соответствовал словам, которые она произносила.
Это была реальная Одри.
И то, чего он действительно хотел. Не осознавая до сегодняшнего вечера, что он хотел именно этого.
И то, чего он не мог иметь.
Сегодня он увидел в Одри нечто большее, чем просто сексуальность, или ум, или недоступность. Что-то гораздо более фундаментальное.
Душу Одри, которая общалась с его душой.
Он знал, что расставание завтра – на самом деле уже сегодня – причинит ей боль. Но короткая боль ведь лучше, чем мучения на всю жизнь?
Но Оливер был слабым и эгоистичным и поэтому хотел стать для нее мужчиной, по которому бы она оценивала всех остальных. Он хотел занять место в ее сердце, к которому ничто и никто не мог бы прикоснуться. Ни будущий мужчина, ни будущие ощущения. Он хотел, чтобы воспоминания о нем вызывали у нее улыбку и нежную боль, как и те горько-сладкие воспоминания, которые будут поддерживать его всю проклятую жизнь.
Потому что, если он не в состоянии удержать Одри в своей жизни, он, черт возьми, сделает все, чтобы навсегда остаться в ее памяти. Преследуя ее как какой-то грустный отчаявшийся призрак.
Одри пробормотала что-то и пошевелилась во сне, коснулась пальцами своих губ, словно вспоминая его поцелуй. Слегка нахмурилась.
Но Оливер не был мазохистом. Он проведет эти последние часы с Одри, сделает их особенными для них обоих и будет жить этими воспоминаниями всегда.
– Просыпайся, красавица.
Ресницы Одри распахнулись, и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, где она находится. И увидела нечто похожее на завернувшийся гигантский язык, увенчанный золотым насекомым, сидящим на самом верху.
– Что, стрекоза сбежала? – На самом деле две. Другая сидела на таком же блюде на другом конце стола.
– Финальное блюдо, – пробормотал Оливер откуда-то сзади.
Она с трудом приняла вертикальное положение, оправила юбку:
– Я думала, все ушли? – Она молилась, чтобы это было правдой, и в кухне вчера действительно никого не было, пока они выполняли на кресле все позиции Камасутры.
– Похоже, кто-то не хотел, чтобы мы умерли с голоду. Я нашел это в кухне с запиской «Съешь меня».
Она спустила ноги с дивана и несколько раз моргнула, чтобы полностью прийти в себя.
– Который час?
– Полшестого.
Утра? Они бездарно проспали драгоценные часы. Она повернулась, чтобы взглянуть на Оливера – тот стоял на коленях за диваном, положив подбородок на изящную спинку. И, похоже, провел в таком положении уже какое-то время.
– Что ты делал?