Любовь и французы
Шрифт:
Сохранился Journal* одной из дам-афродит; в нем она перечисляет 4959 любовных свиданий, имевших место за двадцать лет (учитывая репутацию клуба — ничего удивительного). В числе ее любовников были 272 принца и прелата, 929 офицеров, 93 раввина, 342 финансиста, 439 монахов (почти все они — кордельеры, изредка попадаются бывшие иезуиты), 420 светских людей, 288 мещан, 117 слуг, двое дядюшек и дюжина кузенов, 119 музыкантов, 47 негров и 1614 иностранцев (когда обстоятельства вынудили ее покинуть Францию — вероятно, во время Революции). Подобно многим другим развратникам, эта афродита имела склонность к подсчетам.
В 1769 году на берегах Сены, на острове Сен-Луи, каждую ночь можно было видеть одинокую фигуру мужчины в синем плаще и широкополой фетровой шляпе. Время от времени он останавливался, чтобы, оглядевшись и убедившись, что на него никто не смотрит, что-то нацарапать на парапете перочинным ножом. Затем
Оставленные этим чудаком надписи на парапетах, стершиеся после десяти лет его ночных странствий по Парижу, вряд ли сказали что-нибудь любопытному свидетелю, если бы тому вздумалось последовать за странным человеком в синем плаще. Это были даты — ни для кого не имевшие никакого значения, кроме самого мрачного низкорослого господина с лицом сатира и блестящими глазами, который при ближайшем рассмотрении оказывался грязным и даже дурно пахнущим. Он унаследовал от отца коренастую фигуру крестьянина и крестьянскую же проницательность, которая позволяла ему наблюдать человеческую природу во всей ее естественной неприглядности. Это был один из наиболее эксцентричных писателей своей эпохи, развратник и фетишист, боготворивший женские ножки и способный упасть в обморок при виде дамской туфли. Однажды ночью он проводил девушку до дома только потому, что был зачарован ее розовыми, на высоких каблуках, туфельками. Он всегда гневно осуждал туфли без каблуков.
А надписи на парапетах? То были даты любовных встреч. Он хотел отмечать как можно больше годовщин, хотел, чтобы у него всегда было кого и что вспомнить... Его календари и дневники полны заметок о любовницах. Как его звали? Ретиф де ла Бретон. С ранних лет он был хвастливым и порочным. Приглядывая на пастбище за отцовскими овцами, Ретиф самостоятельно выучился чтению и письму. Едва ему минул двадцать один год, как он заявил, что у него уже двадцать незаконнорожденных детей и огромный список любовниц. Он стал учеником печатника и обольстил его жену. Тот отомстил, женив Ретифа на проститутке по имени Аньес, которую рекомендовал как чрезвычайно респектабельную молодую особу. Ретиф до конца поверил в этот обман. Однако вскоре он осознал свою ошибку и, выходя из церкви после венчания, твердил себе: «Дурак несчастный! Теперь ты повязан. Все пропало». Женившись, он не прекратил распутничать и вскоре расстался с женой, с нетерпением ожидая давно обещанных законов о разводе, которые были обнародованы авторами нового Гражданского кодекса.
Некоторые революционные лидеры действительно заинтересовались одним из принадлежавших перу Бретона проектов социальных реформ: его Порнографией, в которой говорилось об организации борделей и полицейского надзора за ними,— этот проект едва не был осуществлен на практике. Ночные беседы с парижскими проститутками давали Ретифу обильный материал; писатель делал множество записей, из которых он составил большинство из своих 203 книг — даже не утруждая себя оформлением рукописи, а отправляя их сразу в типографию. Его любопытные наблюдения вылились в уникальный научный труд, посвященный его современницам — filles galantes. В своем Пале-Рояле Ретиф берет на себя роль гида для провинциала, который не прочь поддаться разнообразным столичным соблазнам, и таким образом знакомит читателя с существовавшей в среде проституток любопытной иерархией.
Sunamites [234] специализировались на подражании знаменитым аристократкам, так что их клиенты могли воображать, будто имеют дело с этими великосветскими дамами. Такая дублерша, выбранная за внешнее сходство с той или иной дамой, искусно копировала ее стиль в одежде, манеры, осанку и выражение лица. (Это напоминает попытку Ронсара найти проститутку, которая была бы похожа на его любовницу, в заведении Большой Жанны.)
Berceuses [235] владели искусством ласк, от которых снедаемые беспокойством клиенты засыпали (надо думать, это было большим облегчением для озабоченных деловыми проблемами финансистов, которых было так много в те времена); Chanteuses [236] возбуждали сладострастие, очаровывая клиентов музыкой и пением, Causeuses [237] добивались той же цели с помощью эротических словечек и искусства вести беседу, a Restauratrices [238] поручалась милосердная миссия на миг возвращать жизнь изможденным старикам, находившимся на краю могилы. Ретиф сообщает, что для обслуживания каждого престарелого клиента требовались объединенные усилия трех Restaur atrices.
234
суламифи (фр.)
235
няньки (фр.)
236
певички (фр.)
237
болтуньи (фр.)
238
реставраторши (фр.)
В 1793
Проституток надлежало выявлять и заключать в тюрьму, и полиция, у которой для этого не хватало сил, обратилась ко всем добродетельным гражданам и отцам семейств, призывая их объединяться в отряды ее добровольных помощников. Вероятно, это случилось как раз тогда, когда план Ретифа был рассмотрен и в конце концов отклонен теми, кто понимал его абсурдность.
Идея Ретифа заключалась в том, чтобы учредить государственные бордели под руководством людей, наделенных чувством ответственности, которые «никогда не должны были бы забывать, что их роль по отношению к «пансионеркам» сродни роли родителей, и которым надлежало всегда быть готовыми поддержать девушек, выразивших желание бросить свою профессию и жить честно». Заведения должны были иметь несколько входов, скрытых за трельяжами и деревьями. «Пансионерки» обязаны были просиживать все вместе в просторных салонах по восемь часов в день. Ожидая клиента, они должны были заниматься чтением или рукоделием. Каждой девушке надлежало выделить стул с изображением цветка, название которого становилось ее именем; таким образом, они звались бы мадемуазель Роза, Нарцисс, Ландыш и т. п. Им не разрешалось пользоваться макияжем и парфюмерией. В свободные дни их следовало возить в театр в закрытых каретах, а предназначенные им ложи закрывать газовыми занавесками.
Ретифа часто приглашали на обеды к господам из высшего света, поскольку всем хотелось познакомиться с «дикарем» и посмотреть, как он выглядит. Бретон редко разочаровывал хозяев и гостей: он был таким эксцентричным, каким его и хотели видеть. Он умер в 1806 году — почти в полной нищете. Бретон оказал влияние на Ги де Мопассана, который цитировал его и приводил в качестве выдающегося примера в ответ на упреки в том, что сам он слишком много пишет о жизни девиц легкого поведения.
Ретиф не был единственным, кто разрабатывал проекты «идеальных борделей». Один из членов Ordre de la Felicite [239] написал Кодекс Киферы. Источником вдохновения для автора послужил Плавт {200} — если верить его собственному утверждению. Но оттого что кодекс этот был основан на античном источнике, он не стал более приличным. Придуманное автором заведение должно было быть достаточно просторным для тысячи двухсот девушек, именуемых «куртизанками» или «фаворитками любви», которых планировалось поселить в четырех домах, расположенных в разных частях столицы. Этих девушек следовало освободить от налогов.
239
орден блаженства
Такие заведения предназначались для девушек старше пятнадцати лет, имеющих подписанный двумя матронами сертификат, подтверждающий утрату ими невинности. Для строительства этих четырех заведений следовало образовать фонд в шесть тысяч фунтов (автор не уточняет, из чьих средств и каким именно образом). Помещенное над парадной дверью изображение бога любви с завязанными глазами должно было указывать на предназначение этих домов.
Каждая из куртизанок обязана была заплатить вступительный взнос в пятьсот фунтов и предъявить свидетельство от дипломированного хирурга заведения и главного инспектора, подтверждающее, что ее здоровье безупречно. Фавориткам, прослужившим шесть лет, предоставлялось право — если они того пожелают — удалиться в Мадлонет [240] , или Дом кающихся распутниц, либо жить независимо. Как только им исполнится сорок лет и один день — возраст, когда «юный пыл и аппетит к удовольствиям сменяются разумом и воздержанностью»,— фаворитки должны были, получив пенсию, покинуть заведение, как описано выше. Всех рожденных фаворитками детей следовало помещать в сиротский дом и проявлять величайшую заботу об их обучении.
240
приют для проституток