Любовь и ненависть
Шрифт:
– Бихтер, что случилось? Почему ты одна и к тому же
в крови?
Вытирая слезы с глаз, я ответила с грустью в голосе:
– Просто твоя невестка и племянница считают меня убий—
цей. Они говорят, что мои руки в крови. А знаешь, Вурал, это
еще нужно посмотретъ, чьи руки залиты кровью. Мои или ваши?
Если бы она знала то, что знаю я, она бы молчала и не заставля—
ла бы свою дочь нести этот бред.
Удивительно,
и сказал очень плохую весть:
– Одна беда не приходит в ворота.
Его слова меня насторожили, и я спросила:
– Что—то произошло?
Я по сей день помню, как он посмотрел на меня. В его
взгляде была такая тоска и печаль, что в моей груди сжималось
сердце. Он сказал эти слова так тихо и осторожно, что на моем
месте никто бы не остался равнодушным к нему.
– Папа умер три часа назад.
Мне было искренне жаль его. Я понимала его как никто
другой. Я прижала его к груди и сказала:
– Поплачь, не стесняйся никого. Эта рана все равно будет
кровоточить. А слезы ее промоют, и она немного затянется.
Так одиноко мы просидели еще долго, до тех пор, пока Ву—
рал не успокоился. Потом он отнес меня в мою комнату, при—
жимая к груди. Он посадил меня на кровать и взглянул в мои
голубые глаза, словно пытался в них найти что—то такое, что
могло успокоить его. Но потом увел свой взгляд украдкой вниз.
Снова посмотрев на меня, он сказал очень печально и горестно:
– Спасибо тебе. Ты даже не посмотрела на то, что из—за меня
ты страдаешь и мучаешься. Ты успокоила меня. Забыв про свою
боль, ты утешила мою.
От таких слов моя душа запела. И я ему сказала:
– Мы все люди. Все чувствуем и знаем чувство потери
близкого тебе человека. Особенно, если их несколько.
Вурал улыбнулся и вновь нежно взглянул на меня, а после
опечаленно и неохотно вышел из моей спальни. Если честно,
мне немного показалось, что он что—то почувствовал ко мне.
Иначе зачем ему смотреть в мои глаза?
Иногда мы своими поступками меняем свое будущее и бу—
дущее окружающих нас людей. Одним взглядом мы подаем
знак о своих чувствах и намерениях. Так же и Вурал незаметно
своим взглядом кольнул меня прямо в сердце.
Выходя из спальни, Вурал встретил Фереде. Женщина сразу
же кинулась на него, стала кричать что есть мочи:
– Что ты за низкий человек! Как ты можешь смотреть на
нее и тем более говорить с ней! Плакаться ей в рубашку! Ты,
наверное, забыл, что эта девушка – внучка нашего врага!
– Не смей! – озлобленно вскричал Вурал и влепил ей
пощечину. В это время из спальни выскочила малютка Ясмин
с криками:
– Дядя, не смей бить маму из—за этой убийцы! Я ненавижу
тебя, дядя, ненавижу!
Детский вопль и плач словно парализовали мой разум. Крик
«убийца» еще больше ранил мое сердце. Я сидела и плакала,
думая: за что мне, господи, за что? За какой грех мне выпало
столько мук? Малютка Ясмин кинулась с кулаками на своего
дядю. Вурал не понимал, откуда девочка набралась такого. Он
прослезился, взглянув в заплаканное лицо своей невестки,
и задал ей вопрос, который задел ее гордость:
– Невестка, ты этому учишь ребенка? А—а—а? Ну—ка, живо
отвечай!
Фереде озлобленно подошла к Вуралу очень близко, прижав
к себе дочь и глядя ему в глаза, сказала:
– А разве это не так? Из—за ее деда умер мой муж, если ты
не забыл, то этот человек был тебе братом. А из—за нее погибли
Кималь и папа Охмет. Так что она – убийца.
После женщина вновь зашла к себе в спальню, а Вурал так
и стоял в стороне. Он думал о той несправедливости ко мне.
И что—то еще трогало его душу, когда он смотрел на приоткры—
тую дверь в мою комнату. Казалось, что одна часть его души
кричала: «Иди к ней и прижми ее к груди покрепче». Другая
же твердила: «Не смей! Эта девушка – внучка твоего врага!
Она приносит только смерть и больше ничего!» Молодой чело—
век словно стоял на перепутье дорог. Чтобы еще больше не
запутаться в самом себе, он решил уйти и поспать у себя
в комнате.
Сегодня на улице было ужасно холодно. Начало морозной
зимы уже близко. С самого утра с неба срывался то дождь, то
снег, была ужасная слякоть на дороге. Солнце практически не
появлялось из—за хмурых дождевых туч. А прохожие в Стамбуле
бежали с красочными зонтиками, словно муравьи, убегающие
от непогоды, скрываясь под зонтом, как под грибом.
Турция. Ван.
Знахарь Чинар жил в старой обветшалой хибаре, она была
такой же старой, как и ее хозяин. Но в ней было очень тепло,
несмотря на холодное время года. Хижина одаривала всех своей