Любовь и ненависть

Шевцов Иван Михайлович

помощью создаются новые, здоровые капилляры. Операция

происходит под общим или местным наркозом. Одновременно

производится пересадка кожи. Через две-три недели больной

выздоравливает. И что удивительно, выздоравливают даже те,

у которых язва перешла в рак кожи. Василий достал не пачку, а

огромную охапку писем от исцеленных им пациентов. Мы с

Андреем начали вслух читать некоторые из этих писем.

Сколько в них душевной благодарности

чудо-доктору,

искренней человеческой теплоты!

У Шустова среди работников медицины появились, как

это всегда водится, сторонники и противники, друзья и недруги.

Друзья начали с успехом применять его метод, недруги всеми

правдами и неправдами пытались опорочить его метод,

помешать открытию в стране специальной клиники, в которой

лечат трофические язвы методом доктора Шустова. Они

утверждали, что своей "адской машиной" или "пылесосом", как

называли они аппарат вакуумтерапии, Шустов полностью

разрушает грануляционный вал, и ткань живого организма

должна погибнуть. Однако вопреки этим предсказаниям из

тысячи оперируемых больных было только два смертных

случая, притом, как установлено специально созданной

комиссией, операции методом вакуумтерапии не имели

никакого отношения к причинам смерти.

Другие противники Шустова говорили, что метод

вакуумтерапии не имеет под собой серьезной, убедительной

научной основы. Василий на это хладнокровно отвечал: да,

создавая свой метод, я шел от живой практики; теперь же,

когда опыты дали положительные результаты, нужно общими

усилиями ученых теоретически обосновать метод

вакуумтерапии.

Сам Шустов тем временем пробует перенести метод

вакуумтерапии для лечения других болезней. Пока что он

осторожно экспериментирует на себе и на Алексее Макарыче.

И во многих случаях получает разительные результаты,

которые, как мне кажется, начинают ему кружить голову. Себе и

отцу своему он регулярно "обрабатывает" все тело аппаратом

вакуумтерапии: делает издревле знакомое - массаж, только,

быть может, один из самых активных и совершенных его

видов. В принципе и банки, и горчичники, и березовый веник в

бане делают то же самое, что и аппарат доктора Шустова. Но

результаты, как я уже говорила, разительны. Я смотрю на

шестидесятилетнего Алексея Макарыча, на его свежее,

здоровое, без единой морщинки лицо, потом перевожу взгляд

на усталое, обветренное, иссеченное временем лицо Андрея -

а ему ведь еще и сорока нет, - и во мне

укрепляется вера в

магическую силу метода доктора Шустова. Обновление,

омолаживание тканей кожи собственной кровью, поднятой из

глубин. А Василий с фанатической убежденностью говорит о

главенствующем значении кожи в жизнедеятельности всего

организма. По его словам, "кожа - это все", и я снова понимаю,

что он увлекается и в пылу увлечения переоценивает роль

одних органов и недооценивает других. Отец с

воодушевлением и категоричностью поддерживает сына. Он,

быть может, больше, чем сам доктор, уверовал в магическую

силу вакуумтерапии.

– Пять лет не знаю никаких болезней, - говорит Алексей

Макарыч, весело сверкая такими же круглыми, как и у сына,

орлиными глазами, затем, проводя рукой по серому густому

ежику своих волос, таинственно сообщает: - А вы поверите -

три года назад вот тут было все гладко и голо, как коленка.

– Как у Фенина, - улыбаясь, каламбурит Василий, а отец

проворно встает из-за стола, идет во вторую комнату. Мы с

Андреем недоуменно переглянулись. Василий, дружески

подмигивая, пояснил: - Сейчас документально

продемонстрирует.

И действительно, Алексей Макарыч появился через

минуту с тремя фотографиями. Подал нам сначала одну. Он,

Шустов, в генеральских погонах на парадном мундире, при

кольчуге орденов и медалей, бравый, с крутой темной

шевелюрой. Подсказал задорно, по-мальчишески:

– Обратите внимание на кудри. - И ткнул пальцем в

карточку, которую держал Андрей. - Какие кудри были.

Двадцать лет назад. А потом время свое дело делало. Вот

посмотрите на этот снимок. Это лет десять назад.

Здесь Шустов-старший в штатском костюме, заметно

пополнел, крутая волна темных волос отступила назад,

поредела, обнажила крепкий круглый лоб. Алексей Макарыч

молча подал нам третий снимок, который должен был нас

окончательно сразить. И, право, было чему удивляться. С

фотокарточки смотрел на нас дряблый лысый старик. Даже

как-то не верилось, что стоящий перед нами подтянутый,

молодцеватый мужчина с густым ежиком голубоватых волос и

этот лысый на фотографии - одно и то же лицо. Андрей даже

переспросил, недоуменно глядя на Макарыча:

– Ваш отец?

Алексей Макарыч, довольный таким эффектом,

торжествующе сказал:

– Никак нет-с. Ваш покорный слуга пять лет назад.