Любовь и ненависть
Шрифт:
Четвертая фотография перед вами в натуральном виде.
– Он
ткнул пальцем в свою широкую грудь.
Да, это действительно чудо. Меня поразил факт
восстановления волос - это ж извечная проблема, волнующая
добрую половину человечества, проблема, которая до сего
времени кажется неразрешимой. Медицина своим
вмешательством может задержать преждевременное
облысение, отсрочить - и только. Восстановить потерянные
волосы, кажется,
пример, когда врач полностью вернул человеку волосы,
казалось, навсегда потерявшему их. Притом не в двадцать или
тридцать, а в шестьдесят лет. Ведь это грандиозно.
Небывалая сенсация! Как ему такое удалось? На мои
восторженные вопросы Василий ответил без того пыла, с
каким он говорил об успешном лечении больных
трофическими язвами.
– Больше всего я опасаюсь сенсации, - сдержанно
сказал он. - Сделаны еще только первые удачные шаги, я,
кажется, нащупал ключ к разрешению древней загадки. О
каком-то открытии, о грандиозной победе пока что говорить
рано. Нужны новые опыты, исследования.
– И это тоже путем вашего вакуума?
– спросил Андрей.
– Не только. В сочетании с другими, - ответил Василий и
хитровато добавил: - Пока что это профессиональная тайна
изобретателя... Ведь изобретение еще не завершено. А уже,
между прочим, о нем пронюхали дельцы. Почуяли возможность
наживы. Осы почуяли сладкое и облепили меня со всех
сторон. Один такой шершень прямо заявил мне, разумеется, с
глазу на глаз, без свидетелей: брось к черту всех этих больных
трофическими язвами и переходи исключительно на
восстановление волос. Он сулил мне горы золота и лавровых
венков. При одном условии - что я возьму к себе в компаньоны
несколько таких шершней и ос, как он, раскрою им метод
лечения. Больше того: он предлагал мне поехать за границу и
остаться там. С ним, конечно. Мол, в Стране Советов нет
подходящих условий для бизнеса.
– И так откровенно?
– удивился Андрей.
– Нагло, без тени смущения, - ответил Василий. - Я
вышвырнул его за дверь. Но у него хватило нахальства
вернуться и высказать мне угрозу: мол, в противном случае,
как врач, я буду скомпрометирован и уничтожен. Не думайте,
что это была пустая угроза, шантаж мелкого мошенника. Нет.
Они мне на самом деле много седых волос добавили.
Пакостью, которую вы читали в газетах, дело не ограничилось.
Меня таскали по судам и партийным комиссиям, давали
выговоры и порицания. Но как врача им не удалось
уничтожить. Напротив, после всех этих дрязг приказом
министра создано при одной больнице специальное отделение
по лечению трофических язв. И я назначен заведующим этим
отделением. Хотя битва вообще-то не окончена. Она
продолжается и по сей день.
– Я поражаюсь, как он выдержал, - сказал Алексей
Макарыч, бросив горделивый взгляд на сына.
– Другой бы на
его месте не устоял. Нет, не устоял.
– Ты забываешь, батя, что я моряк. Военный моряк.
– И
затем, повернувшись в мою сторону, прибавил: - На флоте я
служил не так долго. По времени. Но всем лучшим, что есть во
мне, я обязан флоту, военным морякам, морю. И даже
Заполярью, где, откровенно говоря, несладко живется
человеку. Флот меня к дисциплине приучил, научил твердости,
непоколебимости, убежденности. Научил верить в правоту и
отстаивать ее.
Телефонный звонок прервал его. Василий взял трубку:
– Здравствуй, Аристарх Иванович... Нет, не один. Друзья
из Заполярья... Вспоминаем дни былые... Ну пожалуйста, буду
рад. Заходи.
Положив трубку, Василий обменялся быстрым
многозначительным взглядом с отцом, и, как мне показалось,
во взгляде отца проскользнуло сожаление, а взгляд сына
взывал к снисхождению.
– У Аристарха особый нюх к спиртному, - не очень
добродушно заметил отец.
– Он чует за десять километров, где
пьют. Теперь Василий посмотрел на Алексея Макарыча с
укором и пояснил нам:
– Известный фотограф Ларионов, Аристарх Иванович.
Наверно, слышали, встречали в газетах и журналах. Он много
печатается. Но больше работает в цветной фотографии.
– Предпочитает портреты знаменитостей, - вставил
Алексей Макарыч с плохо прикрытым злорадством и встал из-
за стола.
– С вашего разрешения я пойду покурю.
– Ну как же, известное имя, часто встречаешь фото А.
Ларионова, - вспомнил Андрей.
Когда Алексей Макарыч удалился, Василий сказал,
кивнув на дверь:
– Батя недолюбливает Аристарха. Он вообще не может
прощать людям их слабости. С Ларионовым мы
познакомились недавно при довольно трагических
обстоятельствах. Были мы в Загорской лавре. Возвращались
обратно в Москву. Что-то случилось с пригородным поездом -
большой перерыв образовался, путь, что ли, ремонтировали. А
у станции Загорск полно московских такси. Мы вчетвером -