Любовь и смерть в Италии эпохи Возрождения
Шрифт:
Итак, у нас нет недостатка в нерешенных вопросах. Вернули ли Джованни-Баттисте Савелли его конфискованный замок? Вероятно. Настигло ли наказание Чинцию Антельму за ее заговор с отравлениями? Возможно. Сумел ли надзиратель Алессио жениться на своей любимой, но застенчивой монахине? Едва ли. Приняли ли Джустини когда-либо в свою семью Лаодомию, бывшую куртизанку, вдову их покойного брата? Не имею ни малейшего представления. И так же дело обстоит еще со множеством вопросов. С судебными делами та сложность, что взгляд в прошлое в них несопоставимо яснее взгляда в будущее; истоки видны гораздо лучше, чем дальнейшие судьбы. Поэтому в своей писательской ипостаси я нередко приглашаю читателей внутрь истории, чтобы они завели короткое, даже дружеское знакомство с моими персонажами, а затем грубо бросаю их, не давая ни времени, ни литературного пространства для прощания и развязки: своего рода эмоциональный one-night stand, одноразовая связь, но ничего с этим не поделаешь. Внезапность, с которой обрываются наши маленькие истории, вновь напоминает о том самом, уже хорошо знакомом завете: прошлое прошло окончательно.
Далее в главе 1 рассказывается история двойного убийства в семье Савелли. Композиция главы отличается столь же регулярным планом, что и замковый сад XVI века, с его тимьяном и майораном, укропом и шалфеем, рукколой и мятой, произрастающими на аккуратных делянках внутри невысокой живой изгороди из геометрически подстриженных кустов. В этой истории и пространство, и время моею волей приобретают красивые,
Изящно. Наверно, даже слишком! К чему втискивать рассказ о событии столь кровавом, столь исполненном страсти, боли и скорби, как это убийство, в смирительную рубашку жесткой художественной формы? Какие уроки заложил я в эту историю? Таких уроков целых два.
Урок первый: искусство состояло в самой жизни. В ней были сюжетные линии и действующие лица, следовавшие – хотя и в общих чертах, а не буквально – сценариям, взятым из собственного опыта, из рассказывавшихся вслух историй, из театра и книг. Итальянцы XVI века импровизировали, как и все мы, в рамках хорошо известных ролей; качество их игры зачастую было мерой их включенности в происходящее. Амплуа тайного возлюбленного, разъяренного мужа, верной горничной, убитого горем брата, крестьянина, живущего на землях феодального сеньора… Все они предполагали определенную систему взглядов, действий, слов и эмоций. Именно поэтому читателю будет порой казаться, что он забрел на страницы новелл Боккаччо, Серкамби, Банделло или какого-то другого итальянского новеллиста. Старые новеллы воспроизводили истории из жизни. Но между тем и сама жизнь в некоторой степени подражала этим новеллам.
Урок второй. Мое стремление рассказать эту историю, надеюсь, предупреждает нас о зыбкости наших знаний. Чем больше мы – авторы и читатели – стремимся представить прошлое в изящном обличье, тем понятнее становится, сколь безнадежны наши старания постичь этих персонажей – реально живших людей из давнего прошлого, терзавшихся реальными страстями. Что за нежность, что за пыл, что за тоска заставляли влюбленного спускаться по простыням с замковой стены ради любовных объятий? Что за томление и восторг толкали жену впускать любовника в свою спальню, ложе и лоно? Что за смесь исступления и хитрости породила расчетливую месть мужа? То же касается и остальных персонажей. Мы никогда не узнаем наверняка. В отличие от любовника и кинжала обманутого мужа, как бы мы того ни желали, нам не суждено войти в тело злосчастной Виттории Савелли. Чем искуснее плетется ткань исторического рассказа, тем меньше наше доверие к рассказчику и тем лучше нам видна бездна между тем, о чем рассказывается, и тем, что в итоге рассказано. И тем живее мы ощущаем, сколь грустна и вместе с тем сладка отделенность повествователя от рассказываемой им истории.
От страданий в главе 1 сердце рвется на части. Взгляните только на женщин, особенно на крестьянок, омывавших мертвецов. Однако как быстро в деревню, замок и семью Савелли возвращается видимость нормального хода вещей. Поэтому будьте также внимательны ко всем словам и церемониям, дававшим выход боли и делавшим благодаря следованию определенному коду катастрофу переносимой. Не пропустите напряженный обмен репликами с братом жертвы, направленный на то, чтобы проложить путь к примирению. И отметьте, как аргументы и моральные суждения крестьян смягчают бурлившие эмоции. И наконец, оцените роль разъездного судьи, переводящего любое убийство в плоскость составления протокола и открытия судебного процесса, – еще один шаг к возвращению обычного порядка вещей, еще один ритуал восстановления заведенного порядка, еще один ритуал завершения.
Глава 1
Двойное убийство в кретонском замке
В последнюю ночь своей жизни Виттория Савелли была одета в старую сорочку. Она лежала в постели в своей причудливой спаленке, одна стена которой выгибалась, поскольку была и стеной старинной круглой башни в замке ее мужа. В ту же ночь, последнюю ночь своей жизни, Трояно Савелли оказался в кровати совершенно голым. Он лежал в той же комнате, в той же постели, на теле Виттории. Можно лишь гадать о нотах нежности или ликования, примешавшихся к экстазу соития. Однако под покровом светлых чувств, быть может, таился червь опасения и страха. Ведь Трояно, хотя и носил ту же фамилию, что и Виттория, вовсе не был ее мужем. Значит, это был адюльтер. Это уже и само по себе дурно пахло, но что еще хуже, измена произошла прямо в мужнином доме. Дело принимало еще более скверный оборот из-за того, что Трояно не мог похвастать ни подлинной знатностью, ни законным происхождением. Ибо он был плодом союза между местным сеньором и простой крестьянкой. Самое же страшное заключалось в том, что Виттория и Трояно на этом ложе предавались греху своеобразного инцеста. Ибо Трояно, родившийся от того же отца, что и супруг Виттории, был его единокровным братом. Однако ничто из сказанного не стало препятствием для безрассудной связи любовников 1 .
2
При написании настоящей главы чрезвычайно ценными для меня были помощь и советы доктора Фьоры Беллини, архитектора Джорджо Тарквини, покойного о. Жана Коста, специалиста по исторической географии Лацио, окрестностей Рима.
Ни архивные, ни опубликованные источники почти ничего не сообщают о трех главных действующих лицах этой драмы: хозяине замка, его супруге и ее возлюбленном. В XVIII веке была написана история семьи Савелли 3 . Однако она обходит молчанием мужа Виттории, Джованни-Баттисту, одного из наименее примечательных представителей семьи, носивших традиционное родовое имя Савелли. Джованни-Баттиста и Виттория присутствуют в современных генеалогических справочниках; и они оставили некоторые следы в нотариальных актах, среди которых наиболее примечательна запись об их вступлении в брак. События июля 1563 года, к которым мы здесь обращаемся, может быть, и нашли отражение в «авизах», еженедельных новостных листках с известиями из Рима, однако точно этого сказать нельзя, поскольку в их ватиканском собрании есть месячная лакуна, которая приходится как раз на середину лета. Известно следующее. Рогоносец, Джованни-Баттиста, будучи Савелли, принадлежал тем самым к одному из немногих сохранившихся знатнейших баронских семейств Папского государства 4 . В 1563 году у рода Савелли имелось три основные ветви, у каждой из которых сохранились фамильные земельные владения. На севере расположились Савелли c владениями в предгорьях Сабинских гор и за Тибром, вокруг одинокой вершины горы Соракты. На юге, ниже Рима, жили Савелли с Альбанских гор. Джованни-Баттиста принадлежал к Паломбарской ветви, расположившейся посередине. Они владели замками, фьефами и землями в предгорьях Монте-Дженнаро, к востоку от Рима и к северу от Тиволи. Это живописный холмистый край, пестревший садами, полями и виноградниками. Еще у Савелли имелись дворцы в Риме, наследственные военные должности в Папском государстве и родовое право на доходы от
3
Ratti N. Della famiglia Sforza. Roma, 1794–1795. В книге упоминается, что семейство Савелли связано родством со Сфорца.
4
Caravale M., Caracciolo A. Lo stato pontificio da Martino V a Pio IX. Torino, 1978. P. 5–8.
5
Деревня и замок Кретоне перейдут под власть возвышавшегося рода Боргезе в 1656 году, см.: Coste J. Castello o casale? Documenti su Cretone in Sabina // Lunario Romano: Seicento e Settecento nel Lazio, 1981. Roma, 1980. P. 361–371, см., в частности P. 362, о том, что касается семьи Боргезе.
6
Савелли стали владельцами Кретоне ранее XV века: Ibid. P. 362. В 1594 году в Кретоне жило только 10 семей, что составляло приблизительно 25 или 30 душ: Ibid. P. 364. Под властью Боргезе поселение стало постепенно оживать. О Савелли см.: Le grandi famiglie italiane / A cura di V. Reinhardt. Vicenza, 1996. P. 541–546. Впервые опубликовано: Die grossen Familien Italiens. Stuttgart, 1992. Работа: Litta P. Famiglie celebri d’Italia. Milano, Torino, 1819–1883, содержит генеалогическое древо рода. В книге: Weber Ch. Genealogien zur Papstgeschichte. Bde 1–4. Stuttgart, 1999–2001, о Кретонской ветви не упоминается.
В отличие от рогоносцев Джованни Боккаччо и других новеллистов Возрождения, Джованни-Баттиста не был дряхлым седобородым старцем. Летом 1563 года он только начал вступать в полосу зрелости, пребывая в возрасте двадцати двух – двадцати шести лет 7 . Для мужчины в ренессансной Италии он женился рано, за четыре года до начала описываемых событий. Нотариальный акт от 19 марта 1559 года описывает, как Джованни-Баттиста и его невеста поклялись в верности и обменялись кольцами. В документе приведено и воззвание, оказавшееся напрасным: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» 8 . Что касается Виттории, она была дальней родней своему мужу, дочерью Антонелло Савелли из альбанской ветви. Нам неизвестен ни возраст невесты, ни размер ее приданого, хотя некоторое представление о нем можно получить, зная, что Джованни-Баттиста дал своей сестре Иерониме в приданое щедрую сумму в 12 тысяч скудо (из которых 2 тысячи отводились на свадебный наряд и карманные расходы) 9 . Сколько бы денег ни принесла в семью Виттория, их оказалось недостаточно, чтобы выплатить обещанную сумму семье жениха Иеронимы, благородным Массими. Хотя Джованни-Баттиста и сдал часть своих земель в Кретоне арендаторам под различные нужды, он в итоге остался в долгу перед своими новыми сородичами. Они получали с него процент обычным путем, пока наконец Джованни-Баттиста не наскреб на уплату просроченного обязательства 10 .
7
Archivio di Stato di Roma (далее – ASR), Collegio di Notai Capitolini, busta 1515, fol. 112r, 10 марта 1558 года. Согласно документу об обручении его сестры, Джованни-Баттиста в этом году был еще несовершеннолетним, старше семнадцати, но младше двадцати лет.
8
Ibid., fol. 193r, 19 марта 1559 года.
9
Ibid., busta 1516, fol. 57r, 8 февраля 1558 года.
10
Ibid., busta 1518, fol. 617r–v, 1 октября 1559 года; fol. 750v–751r, 12 декабря 1560 года.
По меркам замков Кретоне был весьма скромен. Для владетельного синьора Джованни-Баттиста держал немного прислуги: пажа, двух слуг, домоправительницу, бывшую одновременно нянькой, и четырех горничных, одевавших его жену и прислуживавших ей 11 . Если и были другие, они не упоминаются в дошедших до нас рассказах. Его деревенька тоже была прескверная. К 1563 году она переживала стремительный упадок; в последующие годы Кретоне сжалась до крохотного селеньица, а затем и вовсе почти исчезла 12 . К концу XIX столетия многие жители, конечно, нарезали себе скромных квартирок и в самом замке. Тем не менее поселение выжило. Кретоне и по сей день сохраняет некую значительность. Там есть площадь на склоне холма с красивым видом; клубы фанатов обеих римских футбольных команд («Рома» и «Лацио». – Прим. пер.), кафе, за столиками которого мужчины режутся в карты. Да и недавно отреставрированный замок еще хорошо держится, красуясь свежей штукатуркой над скопищем неряшливых деревенских домишек в его округе. Насколько я могу судить, о судьбе погибших любовников никто не помнит.
11
ASR, Governatore, Tribunale Criminale, Processi, busta 85 (1563), fol. 10v, Диаманте. Поскольку в большинстве примечаний я буду ссылаться именно на это судебное дело, далее для данного источника я буду приводить лишь номер листа и имя свидетеля. Пятью служанками Виттории были нянька и старшая горничная (massara) Силея, Диаманте, ее сестра Темперанца, Оттавия и Аттилия.
12
Coste J. Castello o casale? Documenti su Cretone in Sabina. P. 361–371.
Историю связи Трояно и Виттории сложно реконструировать. К тому времени, как на место преступления приехали следственные чины, влюбленные уже не могли изложить свою версию. Служанки (а многих из них судьи допросили), вероятно, способны были бы многое рассказать, но имели все основания держать рот на замке. Ведь чем большую осведомленность они бы показали, тем меньше сомнений оставалось бы в том, что они обманули доверие своего господина и хозяина, Джованни-Баттисты. Тем не менее намеки, проскальзывавшие в показаниях селян и слуг, не оставляют сомнений, что июльская страсть не была сиюминутным порывом. Влюбленные уже долго миловались у всех на глазах 13 . Еще на Рождество один селянин, муж Джентилески, сводной сестры Трояно с крестьянской стороны, заметил столь явные приметы любовной игры, что советовал юноше вести себя осмотрительнее.
13
Fol. 15v, Силея 2: «…они близко общались друг с другом» (si bazzicavano). Силея дважды выступала в суде: первый раз вечером, больная болотной лихорадкой, бессвязно; второй раз наутро, гораздо более логично. В примечаниях я различаю эти два раза, как Силея 1 и Силея 2. Все другие свидетели давали показания по одному разу.