Любовь и утраты
Шрифт:
– А вы, молодой человек, снимайте-ка ваше пальто, – скомандовала хозяйка, – и если вы мне немного поможете, то я вас угощу отличным чаем. Вы любите чай?
– Знаете, как-то не очень. Я любитель кофе, и когда нет хорошего, готов пить любой.
– Ну а мы с дочкой предпочитаем чай. Кофе нам не по карману, да и где сейчас достанешь хороший кофе. А вот я заварю чай, и вы поймёте, какой это чудный напиток.
Возражать он не стал. Да и бесполезно: на нет и суда нет. Снял пальто и повесил его на вешалку рядом с дверью.
– Так, командуйте. Что я должен делать? А кофе для вас я могу достать, – пообещал.
– Прежде всего, помогите мне отделаться от пальто, – сказала Галина Матвеевна, никак не отреагировав на его предложение.
Когда её пальто тоже было водворено на вешалку, хозяйка сказала:
– Мойте руки. Умывальник вон там, – она указала за ширму, стоявшую рядом с дверью.
За ширмой оказался умывальник и небольшая, на две конфорки, газовая плита. Это было необычно. Тимофей полюбопытствовал:
– Откуда это у вас? Большая редкость.
– Был когда-то у нас такой замечательный главный инженер в домоуправлении, – сказала Галина Матвеевна, – он на меня, как говорят, глаз положил, вот во время ремонта дома и воспользовался случаем – провёл мне и водопровод, и газ. Я хоть от общей кухни освободилась, – и добавила: – Хороший был человек.
– Ну, и где же он этот ухажёр? Почему был? – спросил Тимофей, вытирая руки, просто для того, чтобы что-то говорить, всё время молчать было бы неловко.
– Обычная история: он был женат, двое детей…
Потом Галина Матвеевна сказала, где взять чайник, чашки и блюдца, сахарницу и вазочку с печеньем и конфетами. А когда вода закипела, Тимофей по её просьбе придвинул стол к тахте, и она стала колдовать над заварным чайником. Всё получилось скоро и ладно.
– Ах да, совсем забыла, там, в буфете, вазочки с вареньем, несите все. Вы какое предпочитаете?
– Вишнёвое. Но могу съесть любое. Я вообще-то сладкоежка.
– Вот и отлично.
Сели пить чай. Потёк неспешный разговор. Галина Матвеевна рассказала, что разошлась с мужем давно. Замечательно талантливый был художник – все так говорили, – но выставляться не давали. Понемногу начал выпивать, глазом не успели моргнуть, как стал алкоголиком. Кисти забросил, интерес к жизни утратил, болтался днём и ночью с какими-то подозрительными личностями. Потому и расстались. А вскоре он по пьяному делу попал под трамвай. Так и остались с дочкой вдвоём. Была, конечно, возможность выйти замуж, да всё казалось, что новый муж не станет для дочери настоящим отцом, а потом и время ушло.
– Ну, какие ваши годы, – сказал Тимофей, стараясь быть вежливым.
– Ах, оставьте. Мужчины не понимают, что значит для женщины перешагнуть определённый возраст. Женщины и те этого порой не понимают и с ума сходят. А вы кто и что?
– А я – старый холостяк.
– Так-таки и не были ни разу женаты?
– Представьте себе. Почти девственно чист. Женат на работе.
– Но это же никуда не годится! – возмутилась Галина Матвеевна.
– Отчего же?
– Ну, во-первых, вы лишаете себя удовольствия жить рядом с человеком другого вида, а во-вторых, снижаете показатели страны по рождаемости.
– А вы живёте в убеждении, что женщина есть homo sapiens другого вида?
– Убеждена! – твердо сказала Галина Матвеевна. – Только научно доказать не умею.
– Ну, должен вам сказать, эта мысль не нова, но разработка её и дилетантами, и учёными ничего для дела не даёт, подобно холостому выстрелу – пустой звук.
– Не скажите, не скажите, – возразила было Галина Матвеевна, но продолжать свою мысль не стала. – Однако слишком позднее время для серьёзного спора. Оставим это на будущее. Вы же ещё навестите меня?
– С удовольствием. Только дискуссию предпочту на какую-нибудь более стоящую тему.
– Можно и так. Я старуха болтливая, – прозвучало это несколько кокетливо, – поговорить, грешным делом, люблю. А то сидишь целыми днями над переводами, слова молвить не с кем.
– А дочь ваша?
В это время открылась дверь, и не вошло, а впорхнуло в комнату нечто светлое и, как ему показалось, пушистое.
– А вот и она, собственной персоной, – смеясь, воскликнула Галина Матвеевна, которую уже начинало тревожить слишком позднее отсутствие дочери, – извольте любить и жаловать.
– Здравствуйте, пожалуйста! – весело воскликнула девица, делая реверанс. – Матушка, кажется, ухажёром обзавелась!
Она стояла посреди комнаты, лицо её раскраснелось от мороза, глаза живо блестели, чёрное длиннополое её пальто было пошито так, что выгодно подчёркивало и узкую талию, и рельефно обозначившиеся бёдра, и грудь созревающей женщины. Подбородок она прятала в пышный воротник, построенный из чёрно-бурой лисы, так что целиком её лица разглядеть было невозможно.
– Дурёха, что ты глупости говоришь, просто… – Галина Матвеевна вдруг осеклась. – Вот голова садовая, я ж так и не спросила до сих пор, как вас звать-величать.
– Тимофей Егорович, – подсказал-представился гость.
– Какой же вы Егорович, вы Тимоша.
– Можно и так, – несколько смутился Тимофей.
– А по фамилии?
– Чумаков, – как-то скороговоркой проговорил Тимофей, словно не желая, чтоб его расслышали.
Галина Матвеевна заметила, и это её насторожило.
– Так вот, Тимофей Егорович, – Галина Матвеевна акцентировала внимание на полностью выговоренном его отчестве, – мой спаситель.
– И в каком же кораблекрушении Тимоша тебя спас?