Любовь к трем ананасам
Шрифт:
– Да мне Верка, дворничиха ихняя, все как есть, как на духу рассказала! – надрывалась Зинаида.
– Ах вот откуда информация поступила? – нехорошо прищурился милиционер. – Ну, тогда ясно все. Гражданка Сидорчук Вера Ивановна второй месяц находится на принудительном лечении от алкоголизма. Белая горячка у нее началась, многочисленных чертей по углам гоняла, вот соседи нас и вызвали. Эти же, между прочим, Пинчеры.
– Вот видите! – Катя со слезами благодарности повернулась к милиционеру, но встретила такой же суровый взгляд.
– Вы, гражданка…
– Дронова, – подсказала генеральша Недужная, – Дронова Катерина Андреевна, квартира на пятом этаже, как раз подо мной.
Не удостоив генеральшу взглядом, парень в кепочке ухватил Катерину за локоть железной рукой и повел к подъезду.
– Пройдемте к вам в квартиру, побеседуем без помех!
Соседи никак не прокомментировали все случившееся, даже генеральша на этот раз промолчала. Однако молчание ее было очень красноречиво.
У двери квартиры Катерина сунулась в карман за ключами, там было пусто. Тогда она подумала, что положила ключи в сумку, хотя делала это редко. Пришлось вываливать все содержимое сумки на подоконник. Милиционер терпеливо ждал, хоть и смотрел чрезвычайно неодобрительно на кучу появившихся из сумки вещей.
Был там разрядившийся мобильный телефон, полпачки совершенно раскрошенного печенья, тюбик старой засохшей помады, который Катя уже полгода таскала в сумке, чтобы купить точно такого же цвета, который, как она думала, очень ей идет; пачка бумажных носовых платков; косточка от финика (одна женщина в трамвае научила Катю, как, нажимая косточкой определенную точку на тыльной стороне ладони, останавливать головную боль).
Кроме того, были в сумке цветные карандаши россыпью и блокнот, где Катя собиралась зарисовывать свои свежие художественные идеи, если они придут в голову, допустим, в общественном транспорте или в очереди к зубному врачу; была очень симпатичная пластмассовая косточка, которую Катя купила для Ирининого кокера Яши, да все забывала отдать, был фиолетовый помпон от вязаной лыжной шапочки ее мужа профессора Кряквина, который валялся в сумке с прошлой зимы, и еще серебряные щипчики для сахара, которые оказались в сумке и вовсе уж не понятно каким образом.
И последней вывалилась из сумки странная конструкция – металлическая палочка с резьбой, а на ней надеты два винтика да еще какие-то резиновые кружочки-шайбочки. Катя наморщила лоб и с трудом вспомнила, что штука эта называется отчего-то шпилькой, хотя к женской прическе не имеет никакого отношения, а используется в сантехнике. Так по крайней мере уверял Катю сантехник Васильич, вызванный на позапрошлой неделе для починки текущего унитаза, долго объяснял, как выглядит шпилька, велел купить и пропал, как поступают все сантехники. Унитаз тек отчаянно, но в связи с болезнью мужа и последующими событиями Катя про него позабыла.
Не было в сумке только ключей от квартиры. Это было чрезвычайно странно, потому что Катя точно помнила, что, уходя из дома утром, двери она запирала, во всяком случае, сейчас они были закрыты. Нужно было срочно взять себя в руки и вспомнить, куда же она засунула чертовы ключи, но милиционер смотрел очень неодобрительно на кучу бесполезных вещей, при виде серебряных щипчиков поднял брови, а при виде шпильки даже покачал головой. Когда же Катерина потрясла сумкой и на подоконник вывалилась статуэтка бегемота с выпученными глазами и распахнутой пастью, милиционер снял свою кепочку, вытер вспотевший лоб и тяжко вздохнул.
Статуэтка была сделана из африканского дерева гам-гам, обладающего чрезвычайной твердостью и прочностью, и Катя носила ее в сумке исключительно для самообороны.
Милиционер перевел глаза на Катю и отчего-то успокоился, видно, покорился своей участи.
– Ключики потеряли? – почти весело осведомился он.
– Ка-кажется… – растерянно подтвердила Катя, – но вы не волнуйтесь, в квартиру мы обязательно попадем!
И она позвонила в соседнюю квартиру. Там проживала милая старушка Элеонора Аркадьевна. Болезнь сердца сыграла с ней неприятную штуку: едва выйдя на улицу, зимой или летом, в жару или в холод, в дождь или в ясную погоду, она начинала задыхаться и падала в обморок. Дома же чувствовала себя неплохо и даже старалась вести активный образ жизни – делала по утрам зарядку и старалась меньше смотреть телевизор, чтобы не расстраиваться от плохих новостей.
Она, едва ли не единственная из всех соседей, относилась к Кате с участием, а профессора очень уважала. Было очень удобно держать у нее запасные ключи от квартиры. Вот и сейчас дверь тотчас открылась – очевидно, Элеонора Аркадьевна услышала возню на лестнице, но раньше выглянуть стеснялась. Она внимательно поглядела на милиционера, улыбнулась Кате и выдала ключи без дальнейших расспросов, правильно сообразив, что сейчас не до нее.
Катя открыла дверь и остановилась на пороге, потому что в прихожей царил ужасающий, просто неописуемый разгром. Все африканские маски, все копья и щиты, висевшие на стенах, были сброшены, чучело обезьяны, свисавшее с антресолей, уныло качалось на хвосте, грустно посматривая вокруг стеклянными глазами. Катя очень понимала обезьяну – если бы та могла закрыть глаза, она сделала бы это немедленно. Катя заглянула в комнаты, там было то же самое – все сброшено на пол, ящики раскрыты, даже обои в одном месте сорваны. У порога валялась статуя деревянного божка, на нем отчего-то был надет ритуальный убор шамана племени козюмбра. Одеяло и простыни сорваны с кровати, даже матрац свернут и валяется на полу.
– Какой ужас! – сказала Катя обезьяне, но та не ответила.
Зато напомнил о себе милиционер:
– Что случилось?
– Понятия не имею! – честно ответила Катя.
– У вас всегда такой беспорядок?
– Ну-у… возможно, я собиралась в спешке… – неуверенно промямлила Катя, – у меня муж в больнице…
Парень сдвинул на лоб свою кепочку и взглядом дал понять Катерине, что если бы он не дай Бог был ее мужем, то использовал бы любой случай, чтобы не оставаться в такой квартире – хоть командировку, хоть ночные дежурства, хоть больницу… Впрочем, Катя его взгляда не заметила, а если бы заметила, то все равно не поняла бы, так что парень разочарованно вздохнул и снова натянул кепочку на глаза.
– Однако давайте ближе к делу, – спохватился он, – откуда вы знаете убитого?
– Да я его совсем не знаю! – удивилась Катя. – Знаю только, что он врач из участковой поликлиники, он приходил по вызову.
– Это мы выясним, – строго сказал милиционер, – а теперь давайте поподробнее.
Он разрыл кучу барахла в углу и обнаружил под ней большой, украшенный резьбой сундук из древесины нильской акации. Профессор Кряквин привез его из Африки, хранил в нем разные редкости и очень сундуком дорожил. Милиционер же преспокойно уселся на дорогую вещь, и у Катерины язык не повернулся сказать ему, что сундук очень старый и ценный.
Запинаясь и поминутно отвлекаясь на малозначительные детали, Катя довольно связно рассказала ему про вчерашние события. По мере продолжения рассказа парень все больше мрачнел – он понял, что дело, на вид такое простое, усложняется буквально на глазах. На первый взгляд случай был совершенно обычный – шел человек по двору, народу никого нету, одет он прилично, ну, напали наркоманы, пырнули ножом, ограбили и бросили умирать возле двери в подвал. Найдет кто – его счастье, нет – значит, конец. Так и получилось. Плохо, конечно, но ничего интересного в этом нету. И работа милиции в данном случае проста. Перешерстить всех окрестных наркоманов, поискать, может, где случайно всплывут украденный бумажник или часы. Возможно, что и прояснится, ниточка появится. А скорее всего никто ничего не найдет, и дело со временем закроют.