Любовь к трем ананасам
Шрифт:
– Да что вы говорите? – На этот раз Жанна, кажется, действительно заинтересовалась. – Бриллиантами?
– Бриллиантами, изумрудами, сапфирами – всякими! – удовлетворил ее любопытство Ованес Степанович.
– Бриллианты – лучшие друзья девушек! – мечтательно протянула Жанна. – Особенно крупные!
– У меня такие крупные камни! – громко провозгласила тетя Ануш. – Это просто ужас! Врагу не пожелаешь!
– Большие? – оживился гость.
– Очень большие! – вздохнула старушка. – Прямо булыжники!
– Надеюсь,
– Я их держу в почках! – ответила тетя Ануш. – И никогда не слышала, чтобы такие камни страховали!
– Ануш-джан, – оборвала сестру тетя Серуш, – кому интересно слушать про твои болезни? Кого интересуют твои камни? Лучше расскажи нашему гостю что-нибудь приятное!
В это время из-под стола вылез стеснительный Ашот. Тетя Ануш при виде его оживилась и громко сообщила:
– Представляете, наш Ашотик в детстве был такой умный! Прямо вундеркинд! Он сам ходил на горшок с полутора лет!
– Тетя Ануш! – вскрикнул Ашот, залившись краской. – Что вы такое говорите?
– Разве я что-то не так сказала? – Старушка округлила глаза. – Ты и правда был очень умный мальчик!
– Положить вам еще рыбы? – Ованес Степанович снова повернулся к Кате. – Я вижу, она вам очень понравилась!
– Ей всякая еда нравится, – вполголоса вставила Жанна. – Лишь бы побольше!
– Хороший аппетит – это замечательно! – заявил заморский гость. – Хороший аппетит – это признак здоровья!
– Вот видишь! – торжествующе сказала Катерина. – Вот видишь, что умный человек говорит! А ты на меня вечно ворчишь! И требуешь беречь фигуру!
Ованес Степанович с пренебрежением покосился на худощавую подтянутую Жанну и перевел взгляд на Катькины телеса. Взгляд его тут же замаслился.
– Хорошую фигуру беречь нужно, – ласково сказал он. – Положить вам еще рыбки? – Он поднял палец, чтобы придать больше веса своим словам, и проговорил значительным тоном: – А как говорили наши предки? Они говорили, что в здоровом теле – здоровый дух!
– Жанночка очень много внимания уделяет здоровому образу жизни! – объявила Беатриче Левоновна.
– Ага, – фыркнула Жанна. – Курю как паровоз и кофе пью ведрами… Мама, думай, что говоришь!
– Кто-кто, а я всегда думаю о своих словах! И о поступках тоже! – Жаннина мать обиженно поджала губы.
– И вообще, – продолжал гость, не замечая закипающих вокруг страстей, – армянское радио установило, что большинство мужчин только на словах предпочитают сухие вина, музыку Хачатуряна и стройных дам, а в действительности любят песни Бабаджаняна, сладкие вина и полных женщин!
– Да что вы? – смущенно отозвалась Катя. – А вот не хотите такого пирожка? Я уже пробовала, они очень вкусные!
– Если вы меня угостите… – Ованес Степанович расплылся в широкой улыбке.
– Жанночка вообще замечательно печет! – невпопад сообщила Беатриче Левоновна.
– Мама, что ты говоришь? – раздраженно прервала ее дочь. – Интересно, когда это я пекла? У меня и времени на это нет! Я что, по-твоему, домохозяйка?
– Я знаю, что я говорю! А вот некоторые совершенно не умеют вести себя в гостях! – Беатриче Левоновна так взглянула на Катю, что та вздрогнула и выронила пирожок прямо на брюки своего соседа.
– Ой! – вскрикнула Катерина, заливаясь краской. – Извините, я не нарочно… я сейчас все отчищу… – И она принялась тереть пятно на брюках салфеткой.
– Не волнуйтесь, оно совершенно не заметно, – проворковал Ованес Степанович, пожирая Катерину глазами. Он склонился к ней, жарко дыша, и прошептал в самое ухо: – Мы с вами могли бы встретиться в более интимной обстановке, нет? Допустим, завтра?
– Что вы такое говорите? – Катя возмущенно отстранилась. – Я замужем!
– Кому и когда это мешало? – не сдавался Ованес. – Я похищу вас! Украду вас у мужа, как Елену Прекрасную! Она, кстати, тоже была замужем!
– Из-за этого, между прочим, началась Троянская война! – пробормотала Катя, отодвигаясь от соседа.
Ованес Степанович снова придвинулся к ней, страстно вращая глазами, и прошептал:
– Пусть начнется война! Пусть наступит конец света! Божественная! Умоляю – дайте свой телефончик!
– Вы меня столкнете со стула! – выдохнула Катя, пытаясь удержать равновесие. – И вообще, немедленно возьмите себя в руки! Мой муж в больнице…
– В больнице? – Ованес засверкал глазами. – Но это же очень удачно!
– То, что вы говорите, просто ужасно!
– Если вы не дадите мне свой телефон, то возьмите мой! – И Ованес Степанович запихнул в Катину сумку картонный квадратик визитной карточки.
– Некоторые совершенно не знают, что такое хорошее воспитание! – возвысила голос Беатриче Левоновна, пытаясь взглядом испепелить Катерину.
Но не одна только Жаннина мать с возмущением взирала на Катю.
Стеснительный Ашот также не сводил с нее глаз, вполголоса бормоча:
– Жанна Георгиевна – это такая женщина! Это необыкновенная женщина!
– Ну ты, подруга, даешь… – посмеивалась Жанна, подкатывая к Катиному дому, – что это тебе вздумалось этого типа очаровывать? У тебя муж есть, ты им вроде бы довольна… Или захотелось сменить профиль? Бриллиантов захотелось?
– Да как ты только могла подумать! – Катя от возмущения подскочила на мягком сиденье. – Такой приличный мужчина! Да я просто была с ним любезна!
– Ага, и телефончик его взяла просто так, на память! – подначила Жанна. – Мне-то можешь лапшу на уши не вешать, я тебя знаю как облупленную!