Любовь к трем ананасам

Александрова Наталья Николаевна

Теперь они поменялись местами: Валентин Петрович сам превратился в спасателя. Он взвалил на плечо потерявшего сознание пожарного и потащил его вниз по лестнице.

Пожарный был крупный и сильный человек, и весил он немало, так что профессор едва справлялся со своей ношей.

Кроме того, дым, который валил от костра, стал гораздо гуще – видимо, от сырости. Как назло, ветром его сносило прямо на профессора, так что он начал задыхаться. Поняв, что рискует не только своей жизнью, но и жизнью пожарного, Валентин Петрович стащил с того кислородную

маску вместе с защитным шлемом и натянул на свою голову.

Валентин Петрович ступил на твердую землю и вздохнул с облегчением. Наконец-то он был близок к свободе!

На его плече все еще покоился тяжеленный пожарник, но профессор успел как-то сжиться с ним и уже не чувствовал тяжести своего спасителя. Поэтому, когда к нему подошли двое людей в масках и защитных комбинезонах, он отдал им свою ношу с явной неохотой.

– Ты из какого отряда? – осведомился один из пожарных, оттянув раструб кислородной маски и вглядываясь в профессора. – Что-то я тебя не узнаю…

Валентин Петрович проквакал в ответ что-то неразборчивое и торопливо шмыгнул в толпу.

Известно, что на три вещи можно смотреть бесконечно – на огонь, воду и на то, как другие люди работают. По этой причине на тушение пожара, которое объединяет все эти три зрелища, сбегается всегда так много зрителей. Правда, на этот раз огня почти не было видно, но зевак набежало достаточно. В их толпе профессор Кряквин и надеялся благополучно затеряться.

Правда, для того чтобы затеряться в толпе, нужно выглядеть как все остальные, профессор же был одет довольно необычно: на нем была больничная пижама, кислородная маска и защитный шлем пожарника.

Поэтому неудивительно, что толпа вокруг него расступалась и профессора провожали изумленными взглядами.

А в некотором удалении уже мелькали охранники Холодильника, явно намеревавшиеся возвратить своему шефу беглеца.

Валентин Петрович в панике прибавил шагу, как вдруг его схватила за плечо чья-то твердая рука.

– Отпустите! – вскрикнул профессор, пытаясь вырваться. Правда, вместо крика у него получилось жалкое кваканье, и вырвать руку тоже не получилось. Несчастного Кряквина втащили в машину, и дверца за ним захлопнулась.

Когда пожарные наконец покинули особняк Холодильника и обслуживающий персонал навел в его жилище хотя бы относительный порядок, авторитет снова вызвал к себе проштрафившуюся парочку – Штыря и Пельменя.

Холодильник сидел в своем любимом кресле в самом жарком месте дома – в зимнем саду, но, как обычно, мерз. Преданный Степаныч поверх шерстяного пледа накрыл ноги босса теплым одеялом.

Штырь, который хорошо изучил повадки шефа, знал, что это скверный знак: чем больше был разъярен Холодильник, тем сильнее он мерз. Штырь опасливо поводил острым крысиным носом. Он думал, что им с напарником сегодня предстоит тяжелая разборка.

Пельмень ни о чем не думал: он стоял перед шефом набычившись и обливался потом.

– Ну

что, голуби мои, – с притворной мягкостью проговорил авторитет, окинув взглядом незадачливых напарников, – профукали дело? Давайте вместе думать, что еще можно исправить! Хотя что-что, а думать вы совсем не умеете! С кем приходится работать! – Он повернулся к Степанычу, призывая его в свидетели: – Ты когда-нибудь видел таких идиотов? Убить человека, владеющего важной информацией! Убить, предварительно не допросив!

Степаныч, понимая, что от него в данной ситуации не требуется ничего, кроме почтительного молчания, преданно ел хозяина глазами. Зато Пельмень, вытерев потную шею мятым клетчатым платком, привычно забубнил:

– Это все он, шеф! Я ему говорил, но разве он слушает…

– Я тебе разрешал пасть открывать?! – рявкнул Холодильник, приподнявшись в кресле. – Молчи и слушай! Когда прикажу – тогда будешь говорить!

Пельмень испуганно попятился и издал какое-то сдавленное бульканье. Штырь криво усмехнулся.

– Вы, Эйнштейны недоделанные! – продолжил Холодильник. – Где вещи, которые были при Минском? Надеюсь, у вас хватило ума не выкинуть их в ближайший мусорный бак?

– Обижаете, шеф! – Штырь шагнул вперед и подал Холодильнику пластиковый пакет с ручками. – Вот все, что при нем было!

Авторитет, ни слова не говоря, высыпал содержимое пакета к себе на колени и некоторое время молча перебирал.

На стеганом темно-синем одеяле лежали обычные вещи – одноразовая зажигалка, шариковая авторучка, расческа с несколькими застрявшими темными волосками, несколько завалявшихся в карманах монет, светло-голубой носовой платок, начатая упаковка жевательной резинки и половинка фотографии.

Отложив остальные предметы в сторону, Холодильник взял в руку фотографию и внимательно осмотрел ее.

Когда-то это был обычный снимок размером девять на двенадцать, но сейчас он был разорван пополам, и авторитет держал в руке его левую половину, на которой был изображен смуглый черноволосый мужчина средних лет. Крупный нос с горбинкой, мелкие морщинки в углах глаз, сдержанная полуулыбка. Левая рука мужчины была поднята, как будто он положил ее кому-то на плечо, но второго человека на фотографии не было, судя по всему, он остался на другой, оторванной, части.

– Так-так! – проговорил Холодильник, окинув взглядом своих подчиненных. – И о чем вам говорит эта карточка?

Те молчали, и старик, выдержав небольшую паузу, усмехнулся:

– Как я и думал, ни о чем. Потому что с извилинами у вас туговато… а должна бы вам эта фотография сказать очень много!

Он выдержал еще одну паузу и продолжил:

– Снимок разорван пополам, разорван неровно. Обычное дело – это наверняка пароль: Минский нес покупателю одну половину карточки, у того должна быть вторая. Покупатель сложит половинки вместе, они совпадут – значит, Минский – тот, кого покупатель ждет… а какой из этого можно сделать полезный для нас вывод?