Любовь на острове чертей
Шрифт:
Забавно было наблюдать ее на прогулке. Стоило мальчику поднять с земли щепку или камешек, как бдительная Циля немедленно протирала его пальчики дезинфицирующей салфеткой. Все овощи и фрукты в доме обдавались кипятком, хлеб обжигался на огне, посуда не просто мылась, а после каждого использования кипятилась в специальном баке. В том же баке еженедельно обрабатывались детские игрушки: вид у них после этого был еще тот.
Вырасти в таких условиях здоровым и незакомплексованным ребенком было практически невозможно, но Ашер, вопреки стараниям Цили, вымахал в веселого и крепкого юношу. От отца он унаследовал страсть к баскетболу и довольно
Школу он закончил великолепно, ведь деньги на репетиторов лились, как морская вода в пробитое торпедой днище. Корабль семейного бюджета держался на плаву лишь благодаря многомесячным отлучкам Хаима. Дабы залатать пробоину, нанесенную подготовкой к вузу, он пустился в самые дальние плавания, за которые платили максимальный тариф.
К психотесту Ашер готовился несколько лет и так поднаторел в решении разнообразных задачек, что сам принялся натаскивать школьных приятелей. Дорога в Хайфский Технион была открыта, но тут в планы Цили вмешались неожиданные обстоятельства.
Ей почему-то казалось, будто Ашера, как единственного сына, освободят от прохождения воинской службы. К величайшему ее изумлению, у армии на этот счет оказалась иная точка зрения. Возмущенная Циля бросилась обивать пороги разных начальников, но все, что ей предложили лишь — записать Ашера во вспомогательные части и направить служить неподалеку от дома.
Делать было нечего, Технион пришлось отложить на два года и собирать ребенка в армию. Она проводила его до самых ворот военной базы и хотела пройти дальше, но гражданская жизнь закачивалась возле будки часового и вся энергия и решительность Цили разбивались об нее, точно океанские волны о нос корабля.
Вернувшись домой, Циля принялась за уборку. Перебирая, перекладывая с места на место вещи сына, она нет-нет да роняла слезу, и жалобно всхлипывала. Хаим болтался на своем корабле где-то между Австралией и Тасманией, поэтому утешить ее было некому. Самой близкой, привычной утешительницей служила моя жена, к которой Циля приходила со своими проблемами чуть не каждый день. Жена понемножку делилась со мной, и проблемы соседской семьи я знал почти так же хорошо, как собственной. Или также плохо, по мнению жены, но это уже не относится к данному повествованию.
К тому времени квартира Цили превратилась в персональный музей Ашера. Запечатанные в целлофановые пакеты любовно сохранялись его волосики, начиная с первого локона. За стеклом серванта, в серебряной коробочке хранились молочные зубы. Полки были уставлены альбомами с чуть ли ни ежедневными фотографиями. Все табели успеваемости, все грамоты и благодарственные письма из школы, детские рисунки, сочинения, рефераты лежали в папках и папочках. В бельевом шкафу несколько полок занимали пеленки Ашера, его детские штанишки, маечки, рубашки с навечно въевшимися в ткань пятнами от молочной смеси. Даже сандалики и кроссовки, особенно полюбившиеся Циле, хранились в коробках, аккуратно составленных на антресоли. В трех ящиках огромного комода лежали вываренные до белизны погремушки, плюшевые
Хаим несколько раз покушался на музейные экспонаты, но безуспешно. Каждый раз после попыток завести разговор на тему очистки квартиры его ночные камлания прекращались на довольно внушительный срок. Любой уголок квартиры напоминал об Ашере и теперь Циле, оказавшейся в собственными руками возведенной ловушке, оставалось только вздыхать и прислушиваться, не звонит ли телефон.
Первые три недели курса молодого бойца Ашер прошел играючи, а в четвертую их группу отвезли на Голанские высоты. Там в палатках, расположенных посреди огромного полигона, им предстояло провести еще четыре недели, отрабатывая стрельбы, марш-броски, окапывания и прочую армейскую премудрость. Маме он звонил несколько раз в день, уложив сотовый телефон в подсумок вместе с запасными магазинами для автоматической винтовки.
К концу четвертой недели его отправили в караул на дальний конец полигона. Охраняли непонятно что, скорее всего, просто учились охранять, по три часа озирая в бинокль пустынные просторы возвышенности. Ашер позвонил маме утром, как обычно, но голос его был чуть смущенным.
— Что случилось? — сразу спросила Циля. — Только не обманывай меня.
— Понимаешь, — замялся Ашер, — я проснулся среди ночи от того, что по мне кто-то бегает. Махнул рукой и наткнулся на крысу, или мышь, в общем, на какого-то грызуна.
— И что было дальше? — трагическим тоном спросила Циля.
— Ничего особенного, она меня просто укусила. Не сильно, ранку я заклеил пластырем.
— Немедленно в лазарет, — приказала Циля. — От укуса дикой крысы может быть что угодно, от столбняка до, не дай Б-г, бешенства.
— Э-э-э, — протянул Ашер, — смена приедет только к вечеру. Но ранка ерундовая. Я тебе рассказываю только потому, что обещал ничего не скрывать.
— Ладно, — сказала Циля, — на всякий случай смажь ее как следует йодом, а твоему командиру я сейчас позвоню.
— Мама, пожалуйста, не надо! — вскричал Ашер, но Циля уже повесила трубку.
У нее были записаны телефоны всех начальников сына, вплоть до командира дивизии, поэтому через полчаса за ним послали машину и отвезли в медпункт. Врача в тот момент не оказалось, а санитар, сам едва окончивший курсы, внимательно осмотрев ранку, сделал, на всякий случай укол против столбняка, и отправил Ашера обратно в часть. Делали ли ему прививку от «бешенства» он не спросил, а случай этот, как не достойный внимания, даже не зафиксировал в журнале.
Курс молодого бойца Ашер закончил одним из лучших и был награжден трехдневным отпуском. К побывке Циля приготовила любимые блюда сына и составила план похода по родственникам. Ашер приехал под вечер, бросил в углу прихожей огромный солдатский вещмешок, и едва успев расшнуровать ботинки, рухнул в кресло. Вид у него был утомленный. Циля принесла ему стакан холодный воды с лимоном.
— Попей и быстро в ванную. А потом, — она мечтательно закатила глаза, — потом тебя ждет такой обед…
К ее удивлению Ашер не прикоснулся к стакану и от ванны тоже отказался.