Любовь не кончается: Джулитта
Шрифт:
— Напрасно теряешь время, расписывая мои достоинства, — проворчал старик. — Не морочь даме голову. Человек всегда должен говорить то, что думает, а не прятаться за красивыми словами.
Джулитта и Бенедикт переглянулись.
— Что же ты рассказывал обо мне? — спросила она с раздражением и любопытством.
— Все, что мне следовало знать, — не дав Бенедикту открыть рот, заявил Санчо. — Он открыл передо мной душу. Как на исповеди. Может, я и неотесанный грубиян, но держать язык за зубами умею.
Значит, старик знал все? Все? Теперь пришел черед краснеть Джулитте.
Санчо,
— Каким же образом вы, молодая госпожа, оказались в Бордо?
— Мой муж приехал сюда за боевым конем для Роберта Нормандского. Он захотел, чтобы я сопровождала его.
— А-а-а, — протянул старик. — Судя по всему, он не глуп, если предпочитает держать сундук со своими сокровищами при себе. — Лукаво сверкнув глазами и усмехнувшись, он перевел взгляд на Бенедикта. — Беда только в том, что он снова забыл запереть его на замок, верно?
Сдвинув брови, Бенедикт бросил на старика предупреждающий взгляд.
— А я-то думал, что вы умеете держать язык за зубами.
— Разумеется, — уверенно подтвердил Санчо. — Почти всегда я так и поступаю.
Санчо настоял на том, что будет сопровождать Бенедикта и Джулитту до постоялого двора. Он уверял, что в его присутствии с ними не случится никаких неприятностей. Бенедикт не разделял его точку зрения, но не стал спорить и утвердительно кивнул головой. Правда, острый как клинок язык Санчо, который тот к тому же пускал в ход по малейшему поводу, внушал ему некоторые опасения. С другой стороны, что-то подсказывало молодому человеку, что старик может оказаться даже полезен и явится для ревнивого и подозрительного Моджера пусть маленьким, но успокоением. Было бы хуже, если бы они с Джулиттой пришли вдвоем.
В тот момент, когда Бенедикт переступил порог комнаты, Моджер с лицом мрачнее грозовой тучи сидел за столом и допивал вино. Рядом стоял испуганный Остин. На его щеке застыла свежая ссадина, глаза смотрели затравленно.
Не оставалось никаких сомнений, что они пожаловали в самом начале экзекуции.
— Я же велел тебе оставаться дома, — дрожащим от ярости голосом сказал Моджер жене.
— А я оказалась права, что опасалась за жизнь Бенедикта, — упрямо вздернув подбородок, парировала она. — Но ты не захотел меня выслушать.
— По-моему, он выглядит здоровым, — холодно возразил Моджер.
— Ты не видел его весной, — вмешался Санчо, снимая шляпу и без приглашения опускаясь на скамью.
Моджер зло глянул на старика.
— Кто вы такой?
— Я главный управляющий великого Родриго Диаса де Бивара. Хотя вряд ли это имя говорит что-либо такому невежественному варвару, как ты… — Санчо небрежно выплюнул изжеванный солодковый корень прямо на пол.
От услышанной наглости у Моджера потемнело в глазах, его ноздри гневно вздрогнули.
— Вы назвали меня варваром? — Взгляд Моджера заметался по коврам, украшавшим стены комнаты. — Да кто вы такой? Понятия не имею, кто такой Родриго Ди… Тьфу, черт, как там его?
— Санчо знает о лошадях больше, чем любой из нас, — поспешил встать на защиту старика Бенедикт. — Возможно,
— С какой стати я должен верить тебе?
— Можешь не верить, но это правда.
В этот момент в комнату вошла госпожа Клотильда с кувшином вина и двумя большими блюдами с фруктами и свежим хлебом. Она остановилась на пороге и бросила полный изумления и негодования взгляд на развалившегося на скамье наглого старого нищего.
Затем, придя в себя, женщина поставила угощения на стол и вышла за дверь, на ходу вытирая руки о передник и что-то бормоча себе под нос.
Моджер наполнил свой кубок и сделал большой глоток.
— Где Жизель? — спросил он.
Несколько мгновений Бенедикт колебался, не решаясь сказать правду, а затем неестественно сухо и натянуто ответил:
— Она лежит в маленькой часовне на пути к Компостеле. — Он плеснул себе вина. Ему не хотелось говорить о том, что произошло на поляне у горного ручья, но он ощущал на себе тяжесть взгляда Моджера, чьи глаза ловили каждое его движение и каждое слово. — На нас напали баскские разбойники, Жизель погибла. Стрела поразила ее в сердце. Из восьми паломников в живых остался я один. Я… — Бенедикт шумно вздохнул, перевел дыхание и замолчал.
Моджер смущенно прокашлялся, опустил глаза и снова поднес кубок к губам.
— Извини, я не знал, — тихо произнес он.
В наступившей тишине отчетливо слышалось учащенное дыхание Бенедикта.
Прикусив губу, Джулитта бросила настороженный взгляд на мужа, затем подошла к Бенедикту и обняла его.
— Мне тоже очень жаль, что так вышло. Жизель была моей сестрой. Она заслуживала и лучшей жизни, и лучшей смерти.
С губ Бенедикта сорвался сдавленный стон, на глазах заблестели слезы. Он закрыл ладонями лицо и как во сне увидел удивленное лицо Жизели, со стрелой в спине падавшей на него. Его плечи мелко задрожали.
Подавленный и растерянный, Моджер стоял и не говорил ни слова. Джулитта по-прежнему не выпускала Бенедикта из объятий. Теперь она поняла, почему там, на пристани, он так долго рассказывал ей о достоинствах «Констанции».
— Хорошо, что он плачет, слезы приносят облегчение, — мудро изрек Санчо, таким образом напомнив о своем присутствии. — Они смывают грязь с душевной раны и заживляют ее. Честно говоря, я очень беспокоился за него.
Уловив в голосе старика искреннюю заботу и сочувствие, Джулитта удивленно посмотрела на него.
— Он был ранен?
Санчо кратко изложил историю, услышанную от Фейсала. Рассказывая, он ни разу не взглянул на Моджера, словно тот перестал для него существовать.
— Лучше бы я умер, — пробормотал Бенедикт.
— Не говори так, сынок, — возразил старик, — если бы ты действительно хотел умереть, то не цеплялся бы за жизнь так отчаянно, пока Фей-сал лечил тебя. Сейчас в тебе говорит жалость. Подави ее, ты же мужчина.
Молодой человек поднял голову и посмотрел в глаза старику. Санчо спокойно встретил его взгляд Бенедикт вытер слезы тыльной стороной ладони, отстранился от Джулитты и, подойдя к окну, посмотрел на залитый солнцем сад.