Любовь продается или пираты 25 века
Шрифт:
За всю ночь (а она была длинной!) не было сделано ни одного признания, не сказано ни единого слова. Ни мной, ни Киром. Только хриплые стоны, глухое рычание и мои бессвязные вскрики раздавались в спальне. Кир с таким отчаянным исступлением утолял свой яростный голод, что я забыла, как говорить и дышать. Тело превратилось в сплошной оголенный нерв, трепещущий и вибрирующий от любого, самого легкого и невесомого, прикосновения.
В сон я провалилась, как в темный глубокий омут, — мгновенно и с головой. Секунда — и уже ничего не помню, только ласковое касание теплых губ и тихий шепот рядом: "Спи,
На следующий день в спальне я проснулась одна. На часах уже было два часа пополудни, солнце не тревожило меня, так как окна автоматически затемнились, погрузив спальню в полумрак. Наверное, Кир, уходя, включил режим "ночь" на климат — контроле, чтобы дать мне поспать подольше. Я радостно улыбнулась и откинулась на смятую постель.
Головоломка сложилась. Я ощущала внутри полное абсолютное счастье. Оно пронизывало лучами насквозь, дарило спокойствие и уверенность. "Я нашлась. Я дома. Я люблю его", — пело сердце. Мышцы сладко ныли, тело наполняли легкость и эйфория.
Вскочила и, танцуя, прошлась по спальне, а потом закружилась в балетном па.
После того как приняла душ, оделась и подкрасилась, спустилась вниз. Мне хотелось увидеть Кира, дочь, бабушку, поделиться своим огромным счастьем, меня просто распирало от предвкушения, как туго надутый воздушный шар.
Бабушка и Кира обнаружились в столовой. Кира возилась со своим браслетом, бабушка что-то писала в планшете.
Моя радость чуть померкла, когда я узнала от нее, что рано утром Кира вызвали на завод. В шахте случился обвал породы, завалило много дорогого оборудования и рабочих механизмов. Как сказала бабушка, повторив слова Кира: "Нужно будет вытащить из завала хоть самое дорогое — блоки управления, платы, микрочипы". Вот он и улетел. Я немного напряглась:
— Это не опасно?
— Вряд ли, — ответила ба. — Кир не тревожился, все утро улыбался, шутил, и, уходя, попросил тебя не будить.
Глаза родственницы подозрительно блестели, ее явно разбирало любопытство. Я не стала скромничать.
— Ба, — обняла ее за плечи, — я люблю его. Вчера наконец поняла это.
— Ну, слава богу, — улыбнулась бабушка, — теперь мне можно и улетать со спокойной душой.
Я нахмурилась.
— Ты уезжаешь? Почему так быстро?
Я расстроенно присела рядом и взяла ее за руку.
— Моя миссия подошла к концу. Я и прилетела-то сюда только из-за тебя. Вряд ли здесь так необходимо мое дизайнерское искусство, ты и сама прекрасно можешь обставить дом.
— Я полечу с тобой, — вдруг заявила я.
— Нет, Лия, тебе на Прим делать нечего. Твое место здесь. Рядом с этим мужчиной, в его мире.
Слезы выступили у меня на глазах. Я понимала, что она права, но ничего не могла поделать со своими эмоциями.
— Ну — ну, — похлопала бабушка меня по руке, — не плачь. Мой дом на Прим. Там мои друзья, квартира, моя умная (даже слишком) дочь… А ты будешь прилетать ко мне в гости. Мы же расстаемся не навек.
— Ты тоже прилетай, — прошептала я, крепко обнимая бабушку.
Оказывается, моя предприимчивая родственница уже все продумала. Через неделю Бат Спун улетал на Прим проведать дочь — студентку и согласился взять ее с собой.
Целый день я провела с дочкой и бабушкой.
Когда мы поужинали, а Кира все еще не было, я впервые серьезно забеспокоилась. Набрала номер его видеофона — тот был выключен. Позвонила Бату. Мэр сказал, что все в порядке, ремонтные работы идут в штатном режиме, Кир работает в шахте вместе с его сыном, и я могу не тревожиться. А связи под землей, на большой глубине, нет.
В моем мозгу застряла только одна его фраза — "на большой глубине". Я никак не могла от нее отвлечься.
Бабушка успокаивала меня, а я ходила из угла в угол и страх скручивал узлом внутренности. Когда солнце практически скрылось и автоматически зажглись светильники во дворе, я уже два часа как сидела на террасе второго этажа и напряженно всматривалась в горизонт, пытаясь разглядеть летящий флаер. Тщетно. Меня охватил ужас. Тягостные навязчивые мысли заполнили голову, погребая под собой слабые доводы рассудка.
Что я буду делать без Кира? Почему я этой ночью не сказала, что люблю его? Почему я раньше не рассказала о своих чувствах?
Ледяной озноб пробил от макушки до пят. Меня колотило от собственных панических неконтролируемых мыслей. Все это время я знала, что он где-то живет, пусть не рядом со мной, пусть далеко. Но он избежал участи пиратов, он живой и свободный. А как я буду жить, зная, что его нет на этом свете?
Побегав в смятении по террасе туда — сюда, я приняла решение.
— Не могу больше ждать, — крикнула я бабушке, — полечу на завод. Присмотри за Кирой.
Бабушка мне что-то ответила — я не обратила внимания и, быстро выскочив за дверь, побежала к своему маленькому флаеру.
Кир рассказывал, что шахта (пока единственная на Лире, вторая еще не достроена) находится где-то в северном полушарии планеты и лететь туда чуть меньше получаса. Давая автопилоту голосовую команду "Обогатительный завод", надеялась, что координаты карьера все же занесены в его память. И обрадовалась, когда механический голос сообщил: "Команда принята к исполнению. Расчетное время в пути — двадцать семь минут".
Весь полет я просидела, судорожно сжав руки на коленях и мысленно приговаривая: "Быстрее, ну давай же быстрее…". Я даже не смотрела на обзорный экран, только на приборную панель, отсчитывая оставшиеся до прибытия минуты и километры. Наконец вдали показалась огромная территория, освещенная множеством огней. Флаер сел на площадке в центре. Я вышла наружу и растерялась. Десятки огромных сооружений нависали со всех сторон. Людей видно не было, только андроиды и механические погрузчики сновали туда — сюда. Я мысленно прочертила линию к шахте, увиденной на карте флаера, и пошла к ней (по крайней мере, я думала, что иду в правильном направлении). Через некоторое время мне навстречу попался человек. Он летел на небольшой высоте на гравиплатформе и, по — видимому, направлялся на посадочную площадку.