Любовь с изъяном
Шрифт:
– Да, тетя Оль.
– Здравствуй, Борь. Как дела у вас? Слушай, я до Леры второй день дозвониться не могу. Что у нее с телефоном? Где она?
– А это вы теперь не у меня, это вы теперь у ее нового хахаля спрашивайте, к которому она укатила.
В трубке образовалась глухая тишина. Потом вновь послышался пораженный голос Ольги Мирославовны:
– Борь, ты что говоришь? К какому хахалю? Ты пьяный что ли? Лера где?
– У любовника своего! – крикнул Борис и со злостью сбросил звонок. Небрежно засунув телефон в карман, он снова услышал назойливое треньканье. Нехотя нажав на вызов, он поднес трубку к уху:
– Борь, ну что ты трубку-то кидаешь? Можешь объяснить толком, что произошло? Я же тоже переживаю.
– Лера меня бросила, – с трудом выдавил из себя Борис.
– А с чего ты взял, что у нее кто-то появился? Или она сама тебе так сказала?
– Сама, – горестно выдохнул
– Борь, ты чего? Плачешь, что ли? – послышался на том конце взволнованный голос Ольги Мирославовны. Ты успокойся, слышишь? Может мне приехать, поговорить с ней?
– Да что вы ей скажете? Она свой выбор сделала, – все также плача, продолжал он. – Она сказала, что такой нищеброд, как я ей не нужен! Что она нашла лучше и богаче! А еще… А еще… – разошелся он еще большими рыданиями, – А еще она сказала, что со мной специально предохранялась, что бы от меня не было детей, потому что я им ничего дать не смогу. А от него забеременела!
– Не может быть… Борис, а может вы с ней просто поссорились и она сгоряча тебе всякой ерунды наговорила?
– Да в том-то и дело, что мы не сорились. Она просто перестала периодически ночевать дома. И в этот раз тоже. Приехала под утро, пьяная и все вот это мне наговорила!
– Кошмар, какой. Я просто поверить не могу. Лера… И такие вещи… Нет, здесь явно что-то не то.
– Что не то? Мужик у нее оказался не тот! Жить ей просто красиво захотелось! А не копейки считать со мной!
– Это совсем на нее не похоже, – возразила ошарашенная мать.
– Город меняет людей. Я очень много слышал об этом. Как чувствовал, не хотел ехать. А она настаивала. Всю кровь из меня выпила, что провинция ей надоела, что в столицу хочет! Зачем я только ее слушал и на поводу пошел? Сидели бы мы сейчас дома, да телевизор в обнимку смотрели. – От последних сказанных слов, Борису стало совсем больно. Он вспомнил то время, когда им было так хорошо вместе. Когда им было ничего не надо. Только он и она. И эти вечера перед просмотром какой-нибудь интересной художественной картины. Она ложилась к нему на плечо, прижимаясь и обнимая его. А он прижимал ее к себе и чувствовал себя самым счастливым человеком… Почему это все прошло? Когда это смогло закончиться? В какой момент? Почему он не заметил перемен? Не остановил? Почему?! Почему?! Почему?! Затем теплые воспоминания сменились на темноту и забрызганные кровью стены. Расчлененное тело и мертвое лицо, смотрящее прямо на него… От страшных воспоминаний закружилась голова.
– Я перезвоню позже, – тяжело сказал Борис и сбросил звонок. Ольга Мирославовна снова начала звонить, но он уже не стал брать трубку. Сев около дерева и дав волю чувствам, мужчина снова зарыдал. «Как же несправедлива жизнь. Как несправедлива. Зачем человеку вообще дается такое чувство, как любовь? Ведь оно разрушительно. И почему и каким образом оно разделяется на тех, в кого крепко засесть и на тех, у кого быстро исчезнуть. Почему один может любить всю жизнь, а другой спокойно пренебрегает, продается, меняет и забывает. И как вообще можно променять человека на материальные блага. Конечно, это понятно, что хорошо жить хочется всем. Но ведь деньги имеют свойства непостоянства. Они не могут быть вечны. И в какой-то момент, этих благ может и не стать. И с чем тогда остается человек? Ни с чем. И ни с кем. А вот любовь… Она не может умереть, если ее не предать и не продать. Она не может исчезнуть из-за инфляции, дефолта и любых других денежных манипуляций. Но почему же все-таки люди расходятся? Как так происходит, что у кого-то, та самая любовь, вместо милой улыбки, показывает звериный оскал? Миллионы людей женятся. И в основном, они женятся именно по любви. Но потом разводятся. Почему? Или эта злосчастная любовь не любит пары? И на самом деле это не прекрасное чувство, а самый настоящий моральный оборотень, который сначала заманивает тебя в свои сети, как русалка в болото, а потом показывает свое истинное клыкастое рыло. И почему, эту самую любовь, называют светлым чувством? Что в нем светлого? Разве светлое и чистое может причинять боль? Это полное противоречие между рассказами и истиной. И откуда оно берется? Оно же, как заноза. Только заноза впивается в кожу по твоей собственной вине. Это некая плата за неосторожность. А любовь впивается в душу… И здесь нет твоей вины. Ты не хотел этого. Оно само по себе образовалось внутри тебя, словно червь и начинает глодать изнутри, съедая сначала твое сердце, а потом поглощает душу. И самое страшное, что ты не можешь с этим побороться. Потому что ты перестаешь себе принадлежать. Ты становишься зависим. Зависим от кого-то, зависим от боли, зависим от того положения в которое тебя загнали. И это
Дома ничего не поменялось. Никакой полиции с мигалками и обыском, ни причитающей матери о том, что стены в крови, ни укоризненных взглядов и шепота соседей. Все тихо и спокойно. Войдя в комнату, он осмотрелся. Красные стены его уже перестали пугать. Пугали только последствия их обнаружения посторонним взглядом. Немного полежав, он поворочался и когда начало темнеть, вышел и пожелал спокойной ночи матери, ссылаясь на усталость.
– А эта-то твоя не звонила? – спросила она собирающегося зайти в дом сына. Борис вздрогнул. Ему вдруг показалось, что она все знает и специально пытается вывести его на откровенность такого рода вопросами.
– Нет. А зачем ей мне звонить? У нее новый любимый. С ним, наверное, лежит.
– Мне мать ее звонила.
– Мне тоже. Я ей все объяснил, но потом трубку бросил и не подходил. Не очень хочется выслушивать о святости ее дочурки и о том, что она не могла так со мной поступить.
– Ну и правильно! Я ее вообще, куда подальше послала и сказала, что бы их гнилая семейка, вместе с шалавой дочкой, больше нас не беспокоили.
– Хотя знаешь… – Борис внезапно придумал еще один хитренький ход, – Она мне сказала, что дозвониться не может до Леры. Я попробую позвонить, что бы она матери ответила, может с моего номера трубку возьмет.
– Ты сдурел, что ли совсем? – недовольно возразила Марина Константиновна, – Тебе больше всех надо? Пусть сама свою девку распутную ищет. А то она будет трахаться со всеми подряд и в койку прыгать, где заплатят побольше, а ты ей названивать будешь!
– Я просто ей скажу, что бы она тете Оле позвонила. Она же не виновата, что у нее дочь гулящая.
– Не виновата! – хмыкнула мать, – Как это не виновата? Кто нормально воспитывает, у того и дети нормальные вырастают. А эта воспитала, черт знает что и не виновата! – Увидев, что Борис достает телефон и начинает набирать номер, она сморщилась и со словами: «Тьфу, никакой гордости», – удалилась в гостевой дом.
А Борис набрал Лерин номер и, услышав «Абонент недоступен», удовлетворенно выдохнул. Телефон спокойно плавал вместе с Лерочкой. И он, недолго думая, написал ей СМС: «Позвони матери. Срочно». Через несколько минут сделал еще пару звонков, а потом снова написал: «Я понимаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, впрочем, как и я с тобой. Но мать здесь не причем. Сдвинь, хоть на пару минут, свои ноги и позвони матери. Она волнуется». Довольный собой, мужчина положил телефон в карман и пошел в дом.
Когда на улице стало совсем темно, Борис переоделся в принесенные Лерины вещи, вышел во двор, вытащил из старого сарая канистры с бензином и стал поливать свой дом, не забыв плеснуть и внутрь. Чтоб наверняка. Затем тихонько вышел из дома и уже собрался выйти за калитку, как вдруг услышал голос матери:
– Ах, ты шалава! Ты чего сюда приперлась! Что тебе здесь надо?! Я сейчас тебе башку твою пустую оторву!
Борис всполошился и со всех ног, не смотря маленький размер женских туфель и каблуки, выбежал вон со двора. Он слышал, как Марина Константиновна выбежала за ним и кричала, что-то вслед. Затем ее голос стал отдаляться, а вскоре и совсем пропал. Забежав в лес, он отдышался и снял себя женскую одежду. Посмотрев на пеструю юбку, он повертел ее в руках и бросил на землю. Затем чиркнул зажигалкой и поднес пламя к некогда нужным вещам. Бросив туда же футболку и шляпку, он стал смотреть, как пламя пожирает одежду. Туфли в огонь он не стал класть, так как понимал, что полностью они не сгорят, а просто расплавятся. Раскопав неглубокую ямку, он положил обувь туда и аккуратно закопал. Убедившись, что от вещей ничего не осталось и опознать их невозможно, он сорвал ветку и стал подметать былые улики, словно веником. Затем осмотрелся и пошел торопливым шагом к дому. Он старался идти очень тихо и молил только об одном, чтобы его никто не увидел из соседей. Но, окна были во всех домах темными, и это говорило о том, что их хозяева, спокойно почивают в своих постелях, и им нет никакого дела до бредущего по улице мужчины.