Любовь творит чудеса
Шрифт:
Эббот поморщился. Перо в его руке запрыгало по страницам гроссбуха, и он что-то неясно забормотал.
Кэмерона охватило веселье, и он не смог промолчать.
– Ну разве вы не счастливы снова видеть меня, Эббот?
– Пришло время обеда? – как ни в чем не бывало поинтересовался тот. – Я предпочитаю пообедать на улице. Под горячим солнцем.
Мишель засмеялся.
– Признайтесь, Эббот, до недавнего времени наша с вами жизнь была чрезвычайно скучна. Все вокруг работало четко и исправно, точно смазанное колесо, а весь ваш день
Когда зазвучали шутки, напряжение, сдавливавшее грудь Кэмерона, немного отпустило. Чудак Эббот слыл знатоком своего дела, но иногда его так и хотелось встряхнуть, чтобы заставить хоть на мгновение нарушить строгую профессиональную этику и прогнать с лица неизменное выражение отрешенности. Кэмерон не понимал, как можно изо дня в день погружаться в одну и ту же рутинную работу и не желать при этом хоть как-то изменить привычный ход событий. В Сан-Франциско Эббот вел себя точно так же. Посему кто-то просто обязан был оказывать ему услугу и время от времени переворачивать все с ног на голову.
– Ну же, Эббот, вы здесь менее шести месяцев, а уже окунулись в ту же рутину, что и в Сан-Франциско. А знаете, что говорят о рутине?
Эббот положил перо на стол и все с тем же отсутствующим выражением лица пригладил седеющие бакенбарды коротенькими пальцами, перепачканными чернилами.
– Я и понятия не имел, что моя работа именуется рутиной, сэр. И еще меньше мне известно, что об этом говорят.
Ну наконец-то! Наконец-то Кэмерону удалось завладеть вниманием этого приземистого плотного человечка.
– Рутина со временем превращается в могилу, Эббот. И вам останется лишь терпеливо дожидаться, пока ее закидают землей. Поэтому встряхнитесь, мой друг. Начните жить. Подсластите свое пребывание на этой бренной земле. Бог простит, если вы придете на работу не вовремя, а минутой позже.
Эббот вновь поскреб бакенбарды.
– Ваш образ жизни, господа, лишь убедил меня в том, что прозябать в рутине гораздо более удобно и безопасно.
– Туше! – Кэмерон вскинул бровь. – Вы что-то сказали об образе жизни Мишеля? Я всегда считал его образцом добродетели.
Мишель рассмеялся.
– Я, конечно, не устраиваю пожаров, как однажды сделали ты и мой брат, и все же мое имя на слуху.
У крыльца конторы остановился экипаж, и Мишель вытянул шею.
– Что это такое? Или вернее, кто это? Ой-ой, боюсь, я уже знаю ответ.
Внимание Кэмерона привлекли громкие женские голоса.
– О господи, скажите, что мне это только кажется.
Мишель улыбнулся.
– Боюсь, нас посетила мисс Алексия Тибодо Андруз. Или еще рано называть ее так?
Кэмерон провел рукой по волосам.
– Ее тетка обещала прислать девочку сюда. Как будто…
– Bonjour, папа! – девочка протиснулась в дверь, осторожно неся перед собой большой овальный поднос, наполненный… что же это такое?
– Бенье [13] ? –
– Oui, папа. А еще кофе с молоком. Кофе принесет ma tante Жозетта.
13
Бенье – пончик, квадратной формы без отверстия в середине, посыпанный сверху сахарной пудрой.
Стоящий ближе всех к двери Мишель взял поднос из маленьких рук девочки, и на его губах заиграла странная улыбка.
– Вы, должно быть, мисс Алексия.
Девочка просияла.
– Oui, она самая.
Эббот, как правило, предпочитавший оставаться в тени, на этот раз времени даром не терял. Подойдя ближе, он плотоядно посмотрел на источающий ароматы поднос.
– Бенье, говорите?
Мишель поставил поднос на край стола рядом с Кэмероном.
– Вы приготовили это сами?
Алексия захихикала.
– Кузина Регина постаралась. Ma tante зовет ее шеф-поваром. Но она просто кухарка в овечьей шкуре.
Мишель бросил взгляд на Кэмерона и еле слышно пробормотал:
– Разве твой день не заиграл новыми красками? Тебе-то уж точно не грозит перспектива погрязнуть в рутине.
– Остроумно. – Кэмерон машинально похлопал по карману жилета в поисках часов, но вовремя вспомнил, что убрал их в тайник под половицей. Проклятие. Он-то собирался забрать у портного свой заказ. Но теперь, когда сюда явилась Мисс Липкие Пальцы, о визите к портному придется забыть. Что ж, придется попросить его доставить заказ на дом.
Если бы не перепачканные сахарной пудрой губы – плутовка, должно быть, пробовала пончики, пока несла их в контору, – Алексию можно было бы принять за ангела. Ее тщательно расчесанные темные волосы ниспадали по спине, забранные бледно-голубой ленточкой из той же ткани, что и платье. Трудно было узнать в девочке ругающуюся как сапожник оборванку.
Она просунула свою ладошку в руку Кэмерона и одарила его сияющей улыбкой, способной затмить солнце.
– Тебе нравится, папа?
По какой-то непонятной причине сердце Кэмерона на мгновение сжалось.
– Очень.
Он машинально поднял руку и отер с губ девочки сахарную пудру. А потом послюнявил палец и отер остатки.
Глаза Алексии округлились помимо ее воли, и она потерла губы рукой.
– Это же твои слюни, папа.
Черт возьми, именно так поступала его мать, когда он был ребенком. И он сейчас сделал то, что когда-то отчаянно ненавидел.
– Прошу прощения. Я не подумал.
Девочка улыбнулась и вновь потерла губы.
– А вообще приятно. У меня никогда не было папы, который вытирал бы мне рот. – Заметив в углу комнаты кота, девочка бросилась к нему.